— Бедная девушка, — сказала Эмилия. — Уж эти американки!
Эти же слова она повторила за завтраком своему племяннику, Лесли Реверсону.
— Я рада, что ты не путался с подобной девушкой, — заметила она.
Молодой Реверсон ответил, что если он не путался с Розмери, то это был вина Розмери, а не его.
Доктор Уэйт совершенно не мог завтракать. Он все время потирал свою лысую голову.
— Как же это? — повторял он. — У нее не такой вид.
— Не какой вид? — спросила вдруг мисс Уизерс.
— Не такой вид, чтобы она стала кончать с собой.
— А что, если она не покончила с собой? — сказала учительница и встала из-за стола. Она прошла на палубу. Прежде всего, она направилась к тому месту, где в последний раз видела Розмери. Она постояла там некоторое время и спустилась вниз. «Кажется, у меня появляются навязчивые идеи, — говорила она себе. — Почему бы самоубийству не быть простым самоубийством? Особенно раз мисс Норинг говорит, что девушка боялась, как бы полковник и его жена, знакомые с ее отцом в Буффало, не распустили по свету эту сплетню и как бы ее с позором не отозвали домой с кругосветного путешествия».
Это могло быть достаточным поводом для самоубийства такой чувствительной натуры, как Розмери, в первый раз в своей жизни вышедшей из под родительской опеки. И все же...
Мисс Уизерс вдруг остановилась. Человек в синей морской форме стоял у перил и из его пальцев сыпалось что-то белое, подхватываемое ветром. Она подошла и увидела, что это был Питер Ноэль.
— Занимаетесь уборкой? — спросила она.
— Да, таково преимущество парохода, — ответил Ноэль. — Все, что не нужно, прямо бросаем за борт. Я избавляюсь от старой колоды карт. Следовало уже несколько недель тому назад ее выбросить.
Он вежливо улыбнулся и ушел. Мисс Уизерс осталась стоять у перил, глядя на струи воды, рассекаемые мощными винтами. Где-то там, к западу, была Америка, и там, за линией горизонта, стройная девушка в белом нашла себе холодную могилу. И вдруг мисс Уизерс заметила маленький комочек бумаги, меньше почтовой марки, крепко прижатый ветром к влажному металлу перил. Она взяла его в руки, и снова стала ходить. Вернувшись к себе в каюту, она стала разглядывать клочок бумаги. Он этого стоил. Никогда еще мисс Уизерс не видала игральных карт из белой тонкой почтовой бумаги с голубыми линиями, никогда она не видела, чтобы на карте было нацарапано: "озме".
Полчаса она старалась придумать, отрывок какого слова это может быть. Наконец, она положила бумажку в свою сумку и позвонила миссис Снокс. Пароходная прислуга явилась немедленно. Мисс Уизерс заказала себе ванну, а затем, вынув из сумки бумажку в пять долларов, добавила.
