Энди Тодд захохотал первым, и его тенор прокатился по всей комнате. Затем отрывистым лаем засмеялся доктор Уэйт. Потом загудел весь стол. Лесли Реверсон зажимал рот салфеткой, кашлял и задыхался, пока его тетка, между припадками судорожного смеха, не стала колотить его по спине. Том Хаммонд фыркнул, и затем молчаливо сотрясался от хохота. Лулу Хаммонд говорила себе, что она не будет смеяться, и слышала, как ее ясное сопрано звенело громче смеха других.
Только двое за столом не смеялось — так как смеялась и сама Розмери Фрезер. Безумие звучало в ее смехе, но никто этого не замечал. Кандида Норинг до крови кусала себе губы. Мисс Гильдегарда Уизерс, — пожалуй, единственный человек за столом, не слыхавший этой сплетни, — смотрела на всех с недоумением.
Капитан Эверет заметил веселие за докторским столом и приветливо улыбнулся.
— Молодые люди умеют у нас веселиться, — сказал он. — Это самое лучшее на пароходе — пассажиры так хорошо друг с другом знакомятся. — Он вдруг умолк, когда мимо него быстро прошла молодая женщина, держа в руке дешевую пудреницу и ключ. — Эта молодежь, — воскликнул он. — Как они умеют веселиться!
Из открытых люков «Американского Дипломата» вдруг донеслась раздирающая душу какофония.
— У кота, очевидно, затруднения с этим снегирем, — добродушно заметил капитан.
Смех как-то вдруг замер. Лесли Реверсон пускал во все стороны разноцветные шарики, Том Хаммонд начал очень громко говорить о падении американского доллара на иностранной бирже, все поспешно присоединились к разговору. Молчали только мисс Уизерс и Кандида. Не дожидаясь десерта, они встали из-за стола. Мисс Уизерс пошла подышать свежим воздухом па палубу, а Кандида отправилась к своей подруге.
Дверь каюты была заперта. На ее стук никакого ответа не последовало. Кандида пошла на палубу и заглянула в люк. В каюте горел свет, но Розмери Фрезер не лежала рыдая на своей койке, а сидела и спокойно писала в своей переплетенной в кожу книге.
— Розмери, впусти, меня.
Но Розмери продолжала писать.
— Розмери!
Девушка в белом, наконец, подняла голову. Она поглядела на испуганное загорелое лицо Кандиды Норинг. Ее красные губы раскрылась.
— Убирайтесь к черту... О, будьте вы прокляты, упирайтесь... — Ее голос был тихим и нежным, но он долго еще звучал в ушах Кандиды. Она потихоньку удалилась.
Достопочтенная Эмилия прошла в свою каюту, чтобы сменить неудобное платье на фланелевый капот.
— Бедная девушка, — говорила она. — Не люблю я таких шуток.
