Инайет Гирей покосился на молчаливых вельмож своих:
- Дело сделано: мы побили турок.
Молчит Култуш, ширинский бей. Не смотрит на хана. Глаза веками прикрыты. Заглянуть бы в эти глаза! Как они нужны Инайет Гирею! Ширин-бей сидит в Эски-Крыме, в старой столице Крыма. У Ширин-бея тот же двор, что и у Гиреев, свой калга и свой нуреддин72.
Сыну ханского калги русские из ежегодных поминок дают по 25 рублей, а сыну ширинского бея по 150. Сыновьям хана положено из поминок по 245 рублей, ширинскому бею все 300. В деньгах бы дело - голова не болела. Что Ширин-бей скажет, то в Крыму и будет. У Гиреев ханская сласть, а у Ширин-бея - власть. Гиреев на трон из Турции возят, Ширин-бей не только по крови, но и духом - татарин. Ему - татарская вера. Иной хан и года не сидит на троне, а Ширин-бей - вечен.
Коли он молчит, молчат и другие: и Барын-бей, и Кулук-бей, и Сулеш-бей, молчат и мансуровские мурзы.
- Ну, коли вы молчите, тогда я скажу, - в голосе Инайет Гирея вера и власть. - Татары! Мы побили турок, пора прищемить хвост и турецкой цепной собаке. Я говорю о Кан-Темире. А покуда передайте моему войску: я дарую аскерам Кафу на полный их произвол до вечерней молитвы.
- Государь, где твое слово? - В ноги к хану бросились отцы города. Они выдали бейлербея и судью, спасая Кафу от разорения. И вот хан нарушил слово.
- - Опомнись, государь! Над тобою аллах!
- Я знаю, что отвечу всевышнему! - Хан дал знак слугам. - Этих - тоже.
В шатер вошел калга Хусам Гирей. На его сабле было насажено два сердца.
- Маметша-ага, - хан сдвинул брови, - почему ты медлишь передать мой приказ войскам? Пусть татары грабят и жгут! Пусть огонь будет очистительным!
- Государь, нам нужно многое обговорить, но я хочу быть среди тех, кто запустит сегодня свои руки в купеческие сундуки!
“Ба! Заговорил ширинский бей. И глаза открыл!”
- Ах-ха-ха-ха! - захохотал Инайет Гирей, спала тяжесть с плеч. Калга Хусам схватился за бока. Засмеялся Ширин-бей, засмеялись Барын-бей, и Сулеш, и Кулук, и мансуровские мурзы.
Инайет Гирей размахнул руки, и, словно подгребая ими, позвал к себе людей, и обнялся с теми, кто был ближе.
- Татары! Сегодня великий день! Мы едины. А коли мы едины - значит, мы свободны. А коли мы свободны - значит, думать нам не о том, как угодить турецкому султану, а о том, как собрать растерзанную на куски нашу праматерь, великую и ослепительную Золотую Орду!
- Вот поэтому-то, мой повелитель, - сказал хану Ширин-бей, - нужно забыть все прежние ссоры. Я думаю о Кан-Темире. Если он будет с нами заодно - мы непобедимы. Если же мы оттолкнем его от себя, наше дело погибло. Его стрела метит нам в спину.
