- Так ведь и нет войны, батюшка!
- Алеша! Войны-то нет, а тучи вокруг России, как быки сбесившиеся. Много у нас недругов.
Тотчас вспомнилось государю письмо шведской королевы: неужто турки решатся пойти войной? Им бы о себе думать: в Крыму - хан шальной, в Москву его гонцы чаще ездят, чем в Царьград, мечтает выйти из-под турок. Да и персы ныне, при шахе Сефи I, хоть и послабей стали, чем при шахе Аббасе, а все ж много городов и земель отняли у турок… Собраться бы европейским царям да и кончить разом гидру.
И улыбнулся, головой покачал: “Уж не этого ли добивается хитрым письмом Христина-королева? Э, нет, матушка! Москва по горло войной сыта. Нам отдохнуть надо, в тишине пожить”.
Только подумал о тишине, за оградой - содом: бегут, орут. По забору заскреблось, забилось. И вот он между острыми кольями - явился не запылился лохматый мужик. Лицо кучерявое, как сморчок, бородища - клочьями. Рубаха с одной руки содрана, телеса как снег, а шея как чугун, словно голову эту дикую прилепили хлебным мякишем к чужому чистому телу.
Царевич кинулся к батюшке, за руку схватил, трясется. И мужик дрыгается на заборе, вырывается. Утянули бы его за лапоть, да, не жалея головы, нырнул в царев огород бородой. Тотчас на забор вскарабкалась добрая дюжина стрельцов. Бердышами мужика норовят достать, а тот ползет на коленках между грядками и бабьим голосом заливается:
- Государь, защити-и-и!
Михаил Федорович глазами туда-сюда кинулся: кадка с водой рядом. В случае чего, за нее можно встать.
- Остановитесь! - крикнул.
Замерли.
Стрельцы - петухами на заборе, а под забором ни жив ни мертв мужичонка.
Опамятовался, шапку сдернул.
- Смилуйся, государь-царь-батюшка! Я бы не токмо перед тобой на коленки брякнулся, я бы рылом в землю, коли бы можно!
Трагедия кончилась, начиналась потеха, и государь спросил:
- Отчего ж нельзя?
- Всходы бы не помять, государь. Тут небось травки растут драгоценные, царские.
Михаил Федорович маленько растаял:
- Мне и вправду больно бы стало, коли бы всходы потоптал. Зачем же ты лез, если знал, что здесь царский огород?
- На тебя хотел поглядеть.
Государь нахмурился, а мужичонка, быстро крестясь, затараторил престранную сказку:
- Встану я, рабо божий Емелька, благословясь, пойду я, раб божий, перекрестясь. У синего моря есть-стоит латырь - белый камень. И стану я, раб божий Емелька, на латырь - белый камень…
- Что ты мелешь?! - вскричал государь, пуще огня боявшийся наговоров.
- Государь-батюшка! Смилуйся! Этой побаске матушка меня научила - от судей да от начальных людей помогает.
