Сидя во внутреннем дворике, мы потягивали чай со льдом и наблюдали за пенсионерами, разъезжающими в гольф-карах.
— Что-то случилось? — неожиданно спросила мать.
— Нет, все в порядке.
— А где Клер? Почему вы ни разу не позвонили? За последние два месяца я ни разу не слышала ее голоса.
— У Клер тоже все хорошо, мама. Мы живы и здоровы, работаем.
— И вам хватает времени друг на друга?
— Нет.
— Но вместе вы бываете?
— Редко.
Мать встревоженно округлила глаза:
— Что-то не так?
— Да.
— Так я и знала! По твоему голосу в телефоне поняла. Но ты-то хоть не собираешься разводиться? А договориться вы не пробовали?
— Нет. Оставим это, ма.
— Ну почему не попробовать? Клер — замечательная женщина, Майкл. Постарайтесь отдать совместной жизни все, что у вас есть.
— Мы пытаемся, мама. Это очень трудно.
— Да почему? Связи на стороне? Наркотики? Спиртное? Азартные игры? Что-нибудь похуже?
— Нет. Просто каждый живет своей жизнью. Я провожу на работе восемьдесят часов в неделю. Она тоже.
— Сбросьте темп. Деньги — это еще не все. — Голос матери дрогнул, глаза увлажнились.
— Мне очень жаль, мама. Хорошо хоть у нас нет детей.
Она прикусила губу, стараясь не выдать, что обмерла в душе. Мамино горе было мне понятно: у двух сыновей жизнь не сложилась, теперь вот у третьего… Мой развод станет крахом ее надежд. И во всем она будет винить только себя.
Не желая быть объектом жалости, я перевел разговор в иное русло и поведал историю с Мистером, несколько приуменьшив, ради маминого спокойствия, опасность, которая мне угрожала. Если мемфисские газеты и сообщали о случившемся, то родители заметки точно не читали.
— С тобой все в порядке? — потрясенно спросила мать.
— Естественно. Пуля прошла мимо. Я же здесь.
— Слава Богу! Но я имею в виду твое моральное состояние.
— Я в полном душевном равновесии, никаких истерик. Мне дали пару выходных, вот я и приехал.
— Бедненький. Сначала проблемы с Клер, теперь это.
— Я отлично себя чувствую. Вчера у нас был сильнейший снегопад, самый подходящий момент убраться на время из города.
— А Клер?
— Как и все в Вашингтоне. Живет в госпитале, это, пожалуй, самое спокойное сейчас место.
— Я очень за тебя волнуюсь. В газетах пишут про рост преступности. Вашингтон становится все более опасным.
— Да почти таким же, как Мемфис.
Около низкого заборчика приземлился мяч. Через минуту на гольф-каре подъехала его владелица, тучная дама. Она вылезла из крошечной машины, подошла к мячу, неловко взмахнула клюшкой. Удар оказался слабым.
