Турман уже включил мотор, когда Харьюнпя подсел к нему. Не найдя места для своей сумки, Харьюнпя заключил ее в объятия. Колеса автомобиля завыли и закрутились по бетонному покрытию гаража. Руль заскрипел под тяжестью больших волосатых рук Турмана, «вольво» выскочила наружу. Харьюнпя уперся ногами в пол. Он был почти уверен, что они врежутся в противоположную стену. Однако машина вовремя развернулась и, цепляясь колесами за каменное покрытие, выскочила на улицу. Турман был опытным водителем.
— Ха-ха-а! — победно вырвалось у него.
Автомобильные фары отразились в окнах столовой. Машина сделала вираж и выехала на Софиянкату.
— Рванем с шиком! Под органную музыку, — крикнул Турман.
Харьюнпя услышал шум электромоторов, и «мигалки» завращались на крыше. Турман долго выжимал газ на второй скорости. Задняя часть «вольво» стала раскачиваться, колеса скользили по трамвайным рельсам. На пересечении с Катаринанкату Турман сдвинул прерыватель в крайнее положение — из-под капота раздался вой. Сначала звук показался незнакомым. Только прислушавшись, Харьюнпя распознал резкий вой сирены — «тии-таа». Харьюнпя прижал сумку крепче к себе. Ему показалось, что от раздирающего воя сирены скорость стала еще больше. Турман держал мотор на больших оборотах, но ехал осторожно. Они удачно миновали Марианкату и углубились в Похейсранта.
Харьюнпя крепче упирался ногами в резиновый коврик, когда Турман прибавлял скорость. Он вслушивался в тоскливый и зловещий вопль сирены. Ее голос завораживал. Самое странное, что он разносился равномерно, не приближаясь и не удаляясь, как это бывает; когда стоишь на улице, провожая взглядом «скорую помощь». Звук то растекался, то взмывал вверх и снова снижался, режа слух, — Харьюнпя не мог понять, находится ли он внутри этого звука, вещавшего о чем-то недобром, или звук проник в него и угнездился в голове.
Харьюнпя всего несколько раз ездил на вызов срочно, по тревоге, однако он уже не впадал в состояние душевного опьянения, как это было при первых выездах. Он следил за лицами прохожих, поворачивавшихся в сторону «вольво», — они проносились мимо бледными пятнами. Он смотрел на тормозившие и уступавшие им дорогу автомобили, на молниеносные отражения в витринах нервно мигающих сигнальных огней. Харьюнпя вынужден был признаться, что получает наслаждение от бешеной гонки.
Без труда они выбрались на Хяментие, но на перекрестке с Мекелинкату их ждал красный свет. Перед светофором уже успел выстроиться приличный хвост, и Турману не оставалось ничего другого, как встать в конец.
