— Так где же Карита?
— Да. Нам бы нужно поговорить с ней.
— Ха. Что это она опять натворила? Она... да она почти месяц безвыходно сидела дома. Не могла она ничего сделать.
— Вот как.
— То-то и оно. Она должна подъехать с нами на Алексинкату, выяснить кое-какие дела.
— Во-от, значит, как. Потому-то за ней и охотятся, что она ничего не сделала? Ну и ну! Вы что же, так никогда и не оставите человека в покое? А?..
Старуха присела к столу. Она сделала это медленно, видимо опасаясь боли в ногах, но, почувствовав под собой табуретку, быстро опустилась на нее всем телом. Харьюнпя прислушался. Тишина. Однако это не успокаивало, ибо дом казался враждебным ящиком, в который они попали. Харьюнпя подвигал пальцами в кармане пиджака, распределяя их на колпачке газового баллона.
— Нам ни к чему напрасно препираться. Вы накрыли стол на троих. Карита с мальчиком на втором этаже?
— Ха. Пойдите посмотрите. Пойдите посмотрите... Убирались бы вы отсюда.
— Ну... кто тут жениховался с Каритой в последнее время? Что за тип живет здесь?
— С чего вы взяли, что здесь живет мужчина? Я по крайней мере ничего не знаю. Лахтинен и Маунула живут в другом конце дома, если вы их имеете в виду. Идите спросите, мерзость вы этакая.
— Вы же знаете, что не о них речь...
— Какого черта...
— Ну ладно. Пожалуй, зря мы... — начал Харьюнпя и не докончил фразы.
Хярьконен двинулся к внутренней двери. Видно было, как он стиснул зубы. Волосы на теле Харьюнпя встали дыбом. Затылок сжала спазма.
— Что... чего вам надо-то... эй, полицаи, чего вам, — заверещала старуха.
Харьюнпя понял, что она делает это намеренно.
— Тихо! — процедил он сквозь зубы и придвинулся к двери.
Он подоспел к Хярьконену как раз в тот момент, когда снаружи послышались шаги — шли двое. Харьюнпя прислушался. Он заметил, что щели между половицами настолько широкие, что, если на пол прольется кровь, она легко вытечет между ними и на много месяцев оставит после себя запах в подполье. Из кармана Хярьконена донесся щелчок предохранителя. Люди, подходившие к дому, открыли дверь. Но не закрыли ее. И вошли в переднюю.
— ...я унес много лакрицы... — произнес маленький мальчик. Он сказал это с явной гордостью. Сказал тоненьким детским голоском.
— Одно мученье с тобой, щенок! Мама же говорила тебе... Ты хорошо знаешь, чем это может кончиться. Вот заберут тебя фараоны и не отпустят никогда, пострел.
— Это она, — прошептал Хярьконен на ухо Харьюнпя. И быстро припал к стене, а Харьюнпя шагнул вперед.
