— Благодарим за информацию.
Выйдя из здания поселкового Совета, я сказал Козме:
— Пожалуй, лучше всего начать с вдовы Яношне Баги. Побеседуем с ней, а потом ты поедешь в областную прокуратуру и ознакомишься с протоколами заседаний трибунала. Надеюсь, с их помощью мы получим дополнительные подробности о тех событиях, которые здесь разыгрались когда-то. Возражений нет?
Когда Яношне Баги поняла, что ее посетители сотрудники милиции из Будапешта, она немного смутилась и негромко сказала:
— Проходите в дом, пожалуйста. Вот тут я и живу, в этой квартирке, вдвоем с сыном. — Говорила она спокойно и непосредственно. — Большой уже, в четвертый класс перешел.
— На что существуете, тетушка Баги?
— Получаю за мужа небольшую пенсию, для сына. А сама работаю приходящей. Кому постирать, убрать, полы помыть, кому обед сготовить. Ничего, нам хватает.
— Вы не могли бы вспомнить, как вы познакомились с Юлией Кочишне? — спросил я почти без перехода.
Яношне Баги вздохнула, глаза ее стали печальными.
— Бедняжка! Она никогда, наверное, не думала, что ее ожидает такая страшная смерть. Добрая, очень добрая была госпожа. А познакомилась я с ней уже после того, как она приобрела в аренду дом под пансион, а мой муж поступил к ней работать садовником. Он привел в порядок сад, разбил цветник, ухаживал за виноградником, ремонтировал водопровод, одним словом, всю работу вокруг дома делал.
— Разве Кочишне арендовала, а не купила свой дом? — Меня этот факт заинтересовал.
— Нет, не купила. Насколько я знаю, она заключила договор об аренде на двенадцать лет. Вот и мужа моего, наверное, потому убили, что он служил у Кочишне. — Вдова Баги неожиданно расплакалась.
— Вы это точно знаете? Кто убил вашего мужа?
— Говорили, будто это дело рук эсэсовцев или жандармов. Но кто из них именно и за что, об этом никто не знает.
Баги горько плакала, не в силах удержать слезы.
— Не нужно плакать, тетушка Баги. Быть может, нам еще удастся разыскать убийцу.
— В это я уже перестала верить. Да и что с того? Отца моему сыну все равно не вернуть. В тот вечер, когда муж в последний раз уходил из дома, он сказал мне: «Иду по очень важному делу, постараюсь скоро вернуться. Не волнуйся, мамочка». И с тех пор я его больше не видела. На другое утро его нашли изрезанным на куски на железнодорожных путях, по которым ночью прошел не один поезд. Жандармы объявили, что он был пьян и сам свалился из вагона под колеса. Но как это могло случиться, не представляю. Зачем ему было лезть в вагон? Да и пьяным он никогда не бывал, я этому не верю. За всю нашу с ним жизнь он глотка палинки не сделал, да и вообще не пил. После войны могилу его вскрыли, вынули, сердечного… Врачебная комиссия осмотрела останки и дала заключение, что он был убит выстрелом в затылок. Точно так же, как и прежнего садовника, дядюшку Петера Руми. Старик ведь тоже работал у Кочишне.
