Из протоколов следствия и заседаний народного трибунала я выписал себе имена и фамилии нескольких человек, которых считал необходимым подвергнуть допросу. Среди них бывшего начальника жандармского участка ротмистра жандармерии Арпада Бодьо, вахмистра Лайоша Береша, местного «фюрера» нилашистов Иштвана Хорняка, а также Шандора Барта, бывшего подпольщика, маскировавшегося под нилашиста.
На следующий день заказанные триста копий фотоснимков драгоценностей, принадлежавших Кочишне, которые заказал Бордаш, были готовы. Мы разослали их всем известным нам ювелирам и экспертам с просьбой, если эти или подобные вещи попадут в их поле зрения, немедленно известить об этом нашу группу.
Бордаш вернул мне перстень Багине.
— Я показал его трем ювелирам. Все они определили, что бриллиант американского происхождения по тому самому клейму в форме скошенного треугольника. Примерная стоимость кольца — около двух тысяч пятисот довоенных долларов.
— Так, отлично, — сказал я. — Теперь мы знаем уже точно, что перстень, подаренный Кочишне своей любимой кухарке Багине, сделан в Америке. Надо полагать, другие драгоценности тоже приобретены там, а не в Европе. Взгляните: в их описании говорится об одинаковом клейме, а именно, о треугольной скошенной звездочке. Это нам еще может пригодиться.
Вскоре поступили сведения и из Секешфехервара.
— Матьяш Шулек действительно погиб в 1940 году в железнодорожной катастрофе, — докладывал старший лейтенант Сабо. — У них был приемный сын; о нем известно лишь, что он был убит на Восточном фронте еще в начале войны.
— От кого ты получил эти сведения? — спросил я.
— Я опросил коллег Шулека по месту его прежней работы, а также беседовал с родственниками погибшего.
— Странно, — вдруг заметил Козма.
— Что именно?
— Хотя бы то, что вдова Шулек, говоря о сыне, не сказала нам, что он был не родным, а приемным.
— Кроме того, я установил, — продолжал свой доклад Сабо, — что Матьяшне Шулек — урожденная Тереза Коллер и до того, как выйти замуж, проживала в предместье столицы, в Будаэрше.
— Гм, ясно. Козма! — сказал я. — Завтра же с утра ты отправишься на Балатон. Разнюхай, чем пахнет на дворе у Акоша Драгоша. Не спеши, с ним лично не разговаривай. Впрочем, ты и сам знаешь, что к чему. А ты, Бордаш, продолжишь собирать данные о семействе вдовы Шулек, о Коллерах или как их там.
Сам я поднялся на третий этаж к майору Кеньерешу. Как явствовало из документов, именно он вел предварительное следствие по делаем военных преступников, осужденных народным трибуналом на Балатоне.
