Сало у меня особенное, пайковое. Нам его в учебном центре дали напоследок. Вернее, паек выдали свиными тушами, которые пришлось делить по справедливости, с учетом национальных особенностей и заветов предков. Вот и получилось так, что командир центра Фрейдман и главный инженер Гельмель — им же по заветам предков сало явно нельзя — им мяса вырезали. Ну, а мне, как белорусу, не то что предки, сам Бог велел сало. А шкура, то бишь кожа, у тех свиней была такая, что из нее впору защитные доспехи делать — холодным оружием с первого раза не возьмешь. Вот такое было у меня сало.
Стусовались мы с Мишей и вышли вперед раньше всех — по-стариковски, пока молодежь глаза продирала да зубы чистила. Миша только на Камень уже в пятый раз лазил, места знает назубок, с завязанными глазами не пропадем…
Вышли мы, значит, с ним втихаря, да увязался за нами бдительный Саша Сидорок. Что он там думал, не знаю. Но шел за нами до первого привала след в след. А как только мы привалились и начали шикшу поедать, он выстоял и даже не присел. А когда спросили: «Саша, у тебя пожевать чего-нибудь есть?», замотал головой отрицательно, как Шурик в «Кавказской пленнице», видеокамеру схватил и ну от нас подальше — природу снимать, хотя аккумуляторы у него давно на нуле, и кассеты все отсняты полностью…
Подкрепились мы шикшей и дальше побрели. Сидорок безнадежно уединился и скрылся с глаз. Дошли мы до геодезического пункта, который государством охраняется. Кстати, во парадокс — стела с надписью и Гербом СССР есть, пункт тоже есть, а самого государства уже и нет… Пощипали еще шикши — не идет. Тут я раскололся про сало и предложил — по маленькому кусочку. Миша с радостью согласился. Отрезал я, ну может, чуть-чуть больше себе, ну так вышло, да и зубы у него, думаю, похуже… а Совесть — тут как тут. Я свой кусочек жую, челючти немеют, а Миша опять шикшу щиплет.
— Что, — говорю, — не по зубам?
А он:
— Да я его и не жую! Так глотаю!
Вот и нате. Ну что тут поделаешь? Отрезать побольше, чтобы не проглотил? А вдруг подавится, а я маршрута не знаю абсолютно. И Совесть совсем обнаглела, издевается: «Думаешь, у него ножа с собой нету?» Ладно, думаю, опять твоя взяла.
Перед третьим привалом наткнулись на человеческие следы. Вспоминаю Карацюпу с Ингусом — насчитал семь человек по следам. Дальше на песке — мы шли вдоль речки — обнаруживаю следы копыт и докладываю Мише (он во времена Карацюпы Юным Другом Пограничника был). Следы были направлены встречно (?). А Миша невозмутимо так отвечает, что это наверняка экспедиция на Толюачик, и наверное, иностранцы. Дожили… Ингус, похоже, перевернулся в своем собачьем гробу, да и Карацюпа (не знаю, жив ли) не обрадовался бы: за что боролись?! Хотя — все логично: наши все заняты борьбой за выживание, кто на огороде, кто на рыбалке, кто ягоды собирает. А нас в честь сорокалетия всего десять человек с Камчатки набралось. И перед отъездом, и после возвращения все спрашивали: «Так за чем ходили-то?» — «За сорокалетием камчатского альпинизма» — «Так далеко? Ну и много набрали? Может, поделишься?» Во народ, как к капитализму рвется! А — не пускают, не дают этих самых инвестиций. Боятся, как бы мы Америку не догнали и не перегнали…
