– Не-а, ничё такого, я просто хотел с ним посоветоваться, – чувствуя ударивший в виски прилив вздыбленной ревностью крови, нашелся с ответом Игорь. И уже с нарочитой улыбкой откланялся даме.
«Чё ж это получается, а? Сосед-то не при делах, чё ли?.. И попугай накосячить не мог, как шибко грамотный», – глядя на закрывшуюся перед ним дверь, подумал таксист. И вспомнил уже на улице, что в его мобильнике сохранился номер того самого старика-актера. «Дай-ка я всё-таки уточнюсь по такой говорливости ихнего бывшего петуха», – почти стрельнуло в его остывающую голову. Тот, едва выслушав сбивчиво переходящий на шофёрский мат вопрос, чуть было и сам не начал отвечать в том же ключе.
– А вы что, бля-я-я, додумались такого умника ещё и тряпьём закрывать? – хрипловато, словно сам попугай, рассмеялся артист. – Да его ни обзывать, ни изолировать нельзя-я-я! Иначе он, как и всякий горделивый человек, может обозлиться и выдать такие слова-кренделя-я-я… Даже самый полюбившийся ему Тарас Бульба вынужден будет прятаться от его агрессивности.
Ну, а в конце этого почти монолога помычал немного в трубку и выдал-таки преемнику по владению попугаем не совсем шофёрский совет. Выправив гримасу своего лица и виноватость мыслей, вернулся Игорь домой и сразу направился к клетке. Но тут же остановился. его молчаливый «волновик», ухватившись большим клювом за стеновую проволоку, словно желая её перекусить, устремился всем силуэтом в сторону комнатной двери. Оттуда доносились знакомые ещё со школы голоса трогательной сцены толстовского бала. «Вот же откуда эти признания, будь они неладны!» – замер вместе с попугаем его новый хозяин. Постоял и со стыдливой нерешительностью, почти на цыпочках, подошёл сзади к сидящей у монитора супруге.
– Ты прости меня, Наташа… дура-а-ак я… – нежно взявши её за худенькие плечи, пробормотал сдержанно повеселевший Игорь.
– И ях, ях тхоже дхур-р-рак! – донеслось из заскрипевшего от беспокойства попугая домика.
– Это уже что-то новое в Кузином словарном репертуаре, – впервые с утра улыбнулась на виноватый поцелуй мужа простившая его учительница.
Он весело подошёл к клетке, отворил её дверку и, протянувши туда левую руку, с серьёзным выражением смуглого от бессонной ночи лица скомандовал:
«Ко мне!» А тот, тоже долго не мозгуя, юрко спрыгнул с верхней жердочки и с лёту больно куснул его палец холодным клювом. Игорь резко отдёрнул руку и чуть было не прокричал неведомый для слуха попугая набор шоферских выражений. Но вспомнил совет актёра «брать Кузю добродушием…» Переборол в себе готового кинуться на птицу котяру, строго глянул на взъерошенного питомца и необычайно тихим для него голосом произнес:
