– Подождите, я сейчас попробую!
Нашёл её на соседней улочке и в таком же нищенском состоянии. Присел перед ней на корточки и хотел было погладить её головушку, но она лишь огрызнулась – мол, отстань от меня, пацан, – и пошла дальше. Вовка взял с лотка свёрток, сделал прыжок ей вдогонку и, споткнувшись о берёзовый пенек, с «ойком» растянулся руками вперед.
– Лайка, сестра-спасительница моя! – с болью от ушиба выстонал он, чуть не цепляясь за её повисший хвостик. Она остановилась и, превозмогая головной шум, словно пронзилась током: «То ж слова неутопшего Вовки… Он возвернулся, чё ли?» Оглянулась на лежащего парнишку и, протяжно взвизгнув, подошла к его руке. Увидела там свою любимую косточку из кожи, да ещё и с пьянящим запахом мяты, и негромко словно сказала:
– Тьяв… да-да, это он.
Забыв о своей чумазости, чуть не лизнула Вовкин нос. Но вовремя постыдилась и только, впервые за многие месяцы весело заиграв хвостиком, заглянула ему в глаза. А он как будто перебинтовал свой ушиб этой вернувшейся радостью, заботливо усадил Лайку в её любимый лоток и почти конской рысью помчал к родному у перелеска дому. Туда, где и начиналась её собачья жизнь, плавно перешедшая в такую для неё едва не оборвавшуюся сердечную дружбу с обитальцами этого крова.
Ворона каркнула так неожиданно и сочно, что с подоконника вмиг точно ветром спуржило весь накрывший его с начала зимы слой снега. Она ещё и дважды клюванула по стеклу, и собиравшая спозаранок Василия в воскресную дорогу супруга от неожиданности такой встрепенулась. «Фу ты, ведьма, не иначе!» – наспех накинув на оголённые плечи халат, задумчиво глянула она в уличную темень блекло освещаемого торшером окна. Перекрестилась спросонья-испугу и повернулась с шепотком к мужу:
– Ладно, когда голубка или птичка какая добрую весточку на крылышках может принесть… Ну, а эта что накаркивает?
– Да не заморачивайся ты, Лидок, – рассмеялся надевающий полушубок Василий. – Возможно, она хмельной пакости случаем наелась, вот и ошиблась с бодуна адресочком…
– Ты вот сам с радости, что впервой едешь на рыбалку, не перебери там этой «хмельной пакости», – чмокнула его в небритую для доброй приметы щёку уже повеселевшая супруга. – А то начнёшь, неровён час, и сам покаркивать.
Экипированный под заправского любителя зимней рыбалки, Василий не без гордости взял свой саквояж и вышел на морозную улицу. «А температурка-то действительно за двадцать», – подумал он и, нарушая снежным поскрипом своих унтов рассветную рань, направился к стоянке заводского старичка-автобуса. Уже поджидающие коллеги по коллективному отдыху встретили его словно инопланетянина, подав лишь несколько окололитературных возгласов удивления. По ходу всей разухабистой дороги наполняли салон рыбацкими байками и анекдотами вперемешку с сигаретным дымком, по-мужски острили и хвастали своими рекордами улова самых баснословных величин. И всякий раз улыбчиво поглядывали на забившегося в угол некурящего новичка.
