Сегодня, в это приветливое июльское утро, дела Рейха требовали его вмешательства. Гитлер настороженно прошелся в свой рабочий, невероятно огромных размеров, отделанный в стиле барокко, кабинет Рейхсканцелярии. Он любил свой кабинет, красовался ее дорогой инкрустированной мебелью, внутренне радовался как ребенок, видя на стене у рабочего стола висящий монументальный герб с изображением средневекового рыцаря, его портретное сходство, в объятиях скелета и с чертом у левого плеча. Такая помпезность, по его мнению, нужна была, чтобы показать любому сюда входящему, основательность и незыблемость строящегося тысячелетнего Рейха, величие его вождя. Но сегодня ему было нерадостно. Сегодня ему было, как никогда, тревожно. Причина была не только в плохом здоровье, даже не в отвратительных делах на Восточном фронте. Причина лежала в его сновидении. В сегодняшнем, утрешнем сновидении.
Несмотря на то, что он поздно лег спать, до двух ночи проговорил с прислугой и адъютантом, и выпил антигазовую пилюлю Кестера против вздутия живота, проснулся он рано, в шестом часу, весь разбитый, в тревогах и в слезах. Его разбудил провиденческий сон. Во сне он увидел себя альпинистом. Он ловко, вместе с Мартином Борманом, восходили на высокую вершину Тянь-Шаня. Там они хотели водрузить знамя вечного третьего рейха. Но, в последний момент, на пике вершины, где лежали серебристые снежные шапки, где светило яркое солнце, кто-то, он не видел кто, обрезал канат. Просто молнией сверкнул клинок, и он полетел вниз в пропасть. Он кричал, но крика своего не слышал, он просил о помощи у Господа, но его лик был закрыт. И вдруг, кто-то по-собачьи прорычал, — Держись волк! — и в последний момент мощно, уцепившись пастью за веревку, потащил его наверх. У него градом потекли слезы благодарности.... Он открыл глаза. Его верная любимица овчарка Блонди скулила, напуганная его состоянием, и тянула зубами одеяло...
Рейхсканцлер, одетый в обычный партийный костюм серого цвета со значком и железным крестом на левой стороне двубортного пиджака и нацистской повязкой на рукаве медленно шел по кабинету, немного волоча левую ногу. Левая рука его висела плетью и нервно дергалась. Было заметно, что при движении, он заваливается в сторону, и не может держать равновесие. Но он отказался от чьей либо помощи и шел без поддержки. Даже не вызвал лечащего врача Морелля. С ним он решил поговорить перед обедом. Он думал об утрешнем сновидении. Оно не давало ему покоя. Он хотел побыть один в своем огромном имперском кабинете. Уединиться и подумать. Верная собака Блонди шла рядом.
