Она попросила. Её запутанное, шокированное сознание предпочло воспринять это как эротическую игру. Но от быстрого, жесткого секса на кухне, напоминающего насилие, удовольствия она не получила.
И тогда Сачч нанёс самый мощный и самый жестокий удар: он вновь стал нежным, завернул её в плед, отпаивал вином, пока она не доверилась ему снова, начиная улыбаться.
Что произошло после, вспоминать не хотелось совсем. В этом не было ни капли нежности, любви, уважения — хотя бы к её телу, если не к ней самой. Физически она получила удовольствие. Морально была уничтожена, но поняла это лишь на следующее утро.
* * *
Проснувшись в огромной кровати, она поймала себя на том, что покорно и терпеливо ждёт продолжения. Корре казалось: Сачч вот-вот станет другим, приоткроется или просто подарит ей немного нежности, которой дразнил весь вчерашний вечер, в последний момент подменяя ласку и теплоту побоями и ледяными взглядами.
Но он внезапно замкнулся. В момент её пробуждения он принимал душ, а когда вышел — его лицо ничего не выражало.
— Одевайся, поехали, — потребовал он таким тоном, как будто был донельзя раздражён. Но чем? Тогда она не понимала этого, как и того, что в ту ночь её романтическая влюблённость превратилась в болезненную зависимость, простого выхода из которой не было.
Час спустя она была дома. Разочарованная, раздавленная, но всё же сохраняющая безумную надежду. Она плакала, ужасалась и мечтала о новой встрече с ним одновременно. "Я — чокнутая, — с искренним ужасом поняла Корра. — Психически больная. Даже больше, чем Сачч".
Коэре. Шаггитерра.
На корабле, когда она прилетела, было очень тихо. Она телепатически почувствовала брата и без труда отыскала его в зоне, предназначенной для отдыха.
— Твоя невеста… — осторожно спросила она, оглядываясь по сторонам — Коэре пока не готова была к встрече: точно не сейчас.
— Отдыхает в своей каюте. Сейчас ещё рано. К тому же, ей было нехорошо вчера.
— Не удивительно. Мне бы тоже было нехорошо с таким женихом. Сколько, говоришь, человек ты чуть не убил на днях?
— Не дерзи. Я их спас вообще-то.
— Ты чокнутый.
— Ты за это меня и любишь.
— Это правда.
Коэре послала ему пригоршню телепатических улыбок, подняла руки и покрутилась перед ним:
— Как тебе моя новая внешность?
— Опять.
Эльтесеин без энтузиазма оглядел новый цвет волос — ярко-зелёный и их новую длину — до попы. Цвет глаз Коэре тоже поменяла: на коричневый, с помощью земных линз; а кожу отбелила октианскими кремами.
