Один из кружков возник в Саратове и в 1897 году перебазировался в Москву. Он гордо назывался «Северный союз социалистов-революционеров». Это были супруги Аргуновы, сестры Селюк (Мария Фроловна и Клавдия Фроловна), Барышев, Чернова, Куликовский, Чепик.
В пару к Северному, как у декабристов, существовало Южное общество — точнее, Южная партия социалистов-революционеров. В нее объединились маленькие группы, существовавшие в городах Черноземья и Малороссии (Воронеж, Харьков, Киев, Полтава). Южная партия была менее последовательна в своем «эсерстве», склонна к компромиссу с марксизмом (в ее манифестах делался упор на пропаганду среди рабочих и реже упоминался террор).
В Минске была учреждена Рабочая партия политического освобождения России. Минск считался важным с точки зрения будущего городом. На рубеже веков там жили два важнейших для последующего эсеровского движения человека: Григорий Андреевич (Гирш Ицкович по паспорту) Гершуни и Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская.
Брешко-Брешковская, известная как «бабушка русской революции», родилась в 1844 году, в молодости участвовала в революционном подполье, в «хождении в народ», в общей сложности 22 года провела в крепости, на каторге и в ссылке (срок увеличивался из-за побегов) и по возвращении в Европейскую Россию с прежней энергией возобновила политическую деятельность. Забегая вперед заметим, что политическую деятельность эта неугомонная женщина не прекращала до самой своей кончины в 1934 году: живя после Октября в эмиграции в Чехословакии, она энергично боролась за автономию Закарпатья. Нас, разумеется, интересует эсеровский, самый известный период ее долгой жизни.
«Бабушка» была из дворян, а Гершуни — из той же среды, что и Азеф: из самых низов еврейского среднего класса. Сын арендатора, в 15 лет (в 1885 году) оставивший гимназию по недостатку средств и лишь через десять лет сумевший сдать экзамены — нет, не на аттестат зрелости, а на звание аптекарского ученика, и поступить на аптекарские курсы при Киевском университете. Наконец молодой человек выбился в провизоры, в фармацевты, то есть в некую, пусть не самую высокую, страту российского интеллигентского сословия. Фармацевт в европейской культуре — флоберовский пошляк-прогрессист мсье д’Оме. А в России «фармацевтами» презрительно называли посетителей, чуждых миру модернистского искусства, в знаменитом кабаре «Бродячая собака». Походил ли Григорий Гершуни на этот типаж?
