Да закричит другому: виват!
— Виват! Виват! Виват!
Последнее «виват» было громче и продолжительнее прежних, потому что каждый кричал для себя.
Вы знаете, что конец
Всему делу венец.
А коли я не умел договорить,
Так прошу меня извинить.
— Виват Видеманну! Виват! — закричали плотники. — Славную речь сказал! Виват!
Оратор Видеманн сошел с бревна и, когда крики унялись, сказал:
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, посвятим это бревно тремя ударами на заложение нового киля шестидесятипушечному кораблю. Минхер Блундвик, вам, как хозяину, принадлежит первый удар.
Мастер приблизился, снял шапку и, с усилием подняв свой красивый топор, сделал первую зарубку на бревне, но зарубка эта была едва заметна.
— Теперь моя очередь, как главного смотрителя за работами, — сказал оратор и, сняв шапку, сделал вторую зарубку. — Гаарден! — продолжал он. — Теперь тебе, старшему плотнику.
Гаарден хотел уже выступить, но кто–то схватил его сзади за руку. То был новичок, русский плотник.
— Товарищ, — произнес он умоляющим голосом, — уступи мне!
— Тебе? — угрюмо возразил старый плотник. — Молод больно! Заслужи сперва!
— Я уступлю тебе первый месяц своего жалованья, — продолжал молодой человек умоляющим голосом.
— Пошел! — сердито отвечал Гаарден и пошел к бревну.
Михайлов невольно последовал за ним.
Толстый Блундвик слышал просьбу молодого человека и, будучи в веселом расположении духа, хотел услужить ему.
— Пусти его! — сказал он старому плотнику. — Раз можно сделать исключение и пустить младшего вместо старшего.
— Ни за что не пущу! — вскричал Гаарден.
— Гаарден! — строго произнес мастер, — Я приказываю тебе, я, хозяин зтой верфи!
Гаарден отступил, бросив грозный взгляд на молодого человека. На лице Михайлова выразилась радость, он бросил шапку наземь, засучил рукава и твердыми шагами подошел к бревну.
— Да узрит моя отчизна этот новый корабль на своих морях! — произнес он вполголоса по–русски. — И да будет ему прозвание «Царь Петр»! Господи, благослови!
Михайлов перекрестился, замахнулся и нанес такой удар, что чуть не перерубил бревно пополам, щепки так и брызнули во все стороны. Михайлов взял одну из них и спрятал ее в карман. Потом он поднял голову и выпрямился. Все с особенным удовольствием глядели на статного, прекрасного молодого человека, в черных, огненных глазах которого блистали ум и благородная гордость.
Сам Блундвик чуть не снял шапки, взглянув на величественную наружность своего младшего работника.
