Шеймус, тяжело дыша, подошел к ним, остановился и поклонился, а затем, прижав руку к сердцу, пропел:
Розы красные,
Фиалки редкие,
Миссис Фонтейн будет великолепно выглядеть
С этими цветами в волосах,
Но у нас есть только лилии – и вот они.
Шеймус и Джек показали ей цветы. Конечно же, это были лилии. Элайза со смехом взяла их и сделала книксен.
Лилия Джека была более помятой, чем лилия Шеймуса, который – благослови Господь его переменчивое сердце повесы – был словно бальзам на ее душу после лорда ла Вея. Шеймус не очаровывал ее, не приводил в ярость, не рвал ей нервы, как ветер срывает пожелтевшие листья, не занимал ее мысли в течение всего дня. Но он подольщался к Элайзе, и ей было легко смотреть на него.
Само собой, для некоторых женщин он был воплощением соблазна.
У Шеймуса были зеленые глаза. И сейчас, когда он смотрел на нее, они сверкали.
– Мне доставили лилии и маленького негодника. Может ли женщина быть счастливее? Боже мой, Джек, у тебя на воротничке желе?
– Нет, мамочка, это кровь, – весело отозвался мальчик.
Элайза схватилась за дверной косяк – охвативший ее ужас был почти непритворным.
– Да не берите в голову, миссис Фонтейн! Они маленько подрались, и локоть Джека задел нос Лайама.
– Они подрались?! Не знала я, что это входит в расписание уроков.
– Мальчишки всегда дерутся, миссис Фонтейн. Вот они делают уроки, а уже через минуту катаются, вцепившись друг в друга. Адаму, то есть преподобному Силвейну, и мне удалось растащить их. И они по-прежнему лучшие друзья.
– Это почти все кровь Лайама, – весело сказал Джек. – Викарий велел нам встать в угол и думать о скрипках и о том, почему без них людям плохо.
– О скрипках?… О, думаю, не о скрипках, а о скрепах, дорогой мой Джек. Скрипка – это небольшой музыкальный инструмент, на котором играют вот так… – Элайза провела воображаемым смычком по струнам воображаемой скрипки. – А скрепы – это то, что скрепляет и объединяет людей. В отличие от драк и размахивания кулаками. – Она сделала вид, что боксирует, сжав кулаки. – Преподобный прав. Люди должны объединяться, а не драться, потому что дракой никогда… ну хорошо, почти никогда ничего не решить.
Элайза поправилась, потому что представила картину: шестеро головорезов в темноте приближаются к лорду ла Вею. Представила она и то, что сама находится рядом и, сжав кулаки, нападает на головорезов первой, чтобы они не добрались до принца. Ни один человек с такой улыбкой, как у него, не должен подвергаться насилию. При одной мысли об этом у нее подвело живот.
