Василий. А мою маму звали Рая.
Эльза. А батюшку?
Василий. Игнатом Егоровичем. Он умер от перестройки. Сердце не выдержало. Всей семьей пытались телевизор отобрать. Не отдал. И вот… А хотите торт?
Эльза. Да, конечно. Как скажете.
Василий. А вы что скажете?
Эльза. Да. Один кусочек, пожалуйста, с розочкой.
Василий кладет Эльзе кусок торта на тарелку.
Василий. Кстати, о розах. Я скачал инструкцию.
Эльза. Сегодня, наверное, уже поздно сажать розы?
Василий. Но ведь вы еще придете?
Эльза. Да… А вы знаете, у меня у правнучки скоро день рождения… Ну это так, к слову… И еще я в хоре пою.
Пауза.
Василий. Нравится вам петь в хоре?
Эльза. Нет. Но надо ходить.
Василий. Зачем?
Эльза. А то меня Зинаида съест.
Василий. За что?
Эльза. Ну как… У нас в деревне есть хор. И Зина там главная. Все старухи должны ходить, иначе…
Василий. Что будет?
Эльза. Ну, что будет? Зинаида всякие гадости говорить будет.
Василий. А какое вам дело до того, что говорят?
Эльза. Может быть, и никакого. Но знаете, мне в жизни хватило людской молвы. Я ее ложками теперь есть могу. Я лучше в хор похожу, от хора у меня голова не отвалится.
Пауза.
Василий. А ведь вы не отсюда, не из этих мест?
Эльза. Можно сказать, что из этих. Родом я из Самары. Так в паспорте написано. Но это одно название. Мы ведь сосланные. Отца расстреляли в сороковом. Разошелся во взглядах на коммунизм с начальником Куйбышевского НКВД. Мне тогда было два года. В сорок первом нас с мамой вместе с другими русскими немцами посадили в теплушки и повезли сюда, в Сибирь. Была осень, одежда на нас была та, которую успели надеть. Шла война, никто не хотел разбираться – кто мы, с кем мы. Пособники фашистов и все. По дороге от воспаления легких умерла моя сестра Марта. Ей было шесть лет. Я до сих пор не знаю, где ее могила. Маму определили в трудовую армию. А меня отправили сначала в дом ребенка, а потом уже в детдом. В сорок седьмом маму выпустили. Она меня разыскала, забрала, отмыла, отогрела. Нам разрешили поселиться здесь, в Ярках. Так и остались. Обжились, привыкли. Замуж во второй раз мама так и не вышла. Но хотя бы внучку на руках успела подержать. Я Ольгу свою хотела Мартой назвать. Муж не разрешил. Не по-русски это.
Молчание.
Василий. У вас руки дрожат.
Эльза. Это от холода. Я в этой истории никого не виню. Время такое было. Кого мне винить? Сталина что ли? Так он уж помер давным-давно. С покойника какой спрос? Я свою жизнь уже прожила. У меня есть дочь, есть внучка, есть правнучка. На что мне жаловаться?
