Он отвернулся и большими глотками начал пить вино.
– Сам дурак! – огрызнулась Рил.
Встала и, пошатываясь, подошла к нему. Провела ладонью по наполовину седым волосам, стянутым на затылке в хвост. Обняла, положила голову на плечо.
– Ты чего делаешь?
– Я люблю тебя.
– С ума сошла?!
– Нет, я люблю тебя!
– Рил, да приди же в себя!
– Я в себе. Я люблю тебя.
– Рил, не делай этого!
– Я хочу. Я люблю тебя.
– Рил, ты будешь жалеть!
– Не буду. Я люблю тебя.
– Рил, не надо, я же не железный!
– И хорошо. Я люблю тебя.
– Рил, не надо...
– Надо, я люблю...
Таш проснулся на рассвете. Резко, как от толчка, и сразу понял, что в постели находится не один. Память тут же встрепенулась, продрала глазки и услужливо подбросила ему подробности того, что он вчера натворил. Таш молча застонал, обзывая себя последним идиотом, и открыл глаза. Совершенно нагая Рил спала рядом, уткнувшись носом ему в плечо.
Здравый смысл Таша еще пытался что-то соображать, приводя доводы в пользу того, что все можно исправить, что никто ничего не узнает, а Заген наверняка не откажется помочь, но сердце колотилось, как ненормальное, и наотрез отказывалось к нему прислушиваться. Таш честно попытался взять себя в руки, доказывая себе, что если бы он не напоил вчера Рил, то ничего бы не произошло. Все это простая случайность, и когда Рил проснется, то скажет то же самое.
Рил проснулась, подняла голову и испуганно огляделась. Потом посмотрела на него и улыбнулась.
– Я боялась, что мне все приснилось! Ты не сердишься? – спросила она, заглядывая ему в глаза. Лукаво усмехнулась. – Теперь тебе точно не удастся сбагрить меня замуж! Будешь со мной мучиться всю оставшуюся жизнь.
– Вот дуреха! – с облегчением, в котором он не хотел признаться даже самому себе, выдохнул Таш. – Сумасшедшая! Глупая девчонка! Бестолочь!
Обнял ее, одним движением оказался сверху. Нестерпимо захотелось прямо сейчас почувствовать губами вкус ее кожи.
– Я же блондинка, мне положено быть глупой! – не стала спорить Рил.
Таш так удивился, что оторвался от своего занятия.
– Это кто сказал тебе такую ерунду?
– Не помню! – беспечно отозвалась она. – Да и какая разница?
И верно, какая разница?
Через полчаса к ним постучали. Таш, проклиная всех на свете самыми страшными словами, которые мог придумать, пошел открывать. На пороге стоял Самконг.
– Утро доброе, друг!
В душе Таша зашевелились недобрые предчувствия. Никогда Самконг не наносил такие ранние визиты без серьезной причины.
