— Цде он, вы не видели? — прокричал сыщик.
— Кто? — невинно отозвался я.
— Да этот… зеленый, в маске? Бафомет чертов!
— Никого тут не было.
— А мне женщины сообщили. Они все по углам попрятались. И Левонидзе его ищет. Побежал вниз, в спортзал.
— Ну-ну, — произнес я спокойно. — Только не создавайте панику. И засуньте свой пистолет в… кобуру. Я вас уже предупреждал об этом.
В коридоре появился Сатоси, спустившийся по лестнице со второго этажа. Он был в привычном черном костюме, белоснежной рубашке и галстуке, будто и не ложился.
— Нужна помощь? — деловито осведомился маленький японец.
— Ноу проблем, — ответил я. — Учебная тревога. А где Олжас?
Это был, пожалуй, единственный человек, которого я не видел в нынешнюю тревожно-комическую ночь: все остальные «прошли» перед моими глазами. Правда, поэтесса еще не показывалась.
— Я заходил к нему, он спит, — сказал Сатоси. Их номера находились рядом. — Накрывшись с головой одеялом.
Мне это показалось подозрительным. Казах, по моим наблюдениям, всегда спал на спине, сцепив на груди руки и приоткрыв рот. Это свойственно всем среднеазиатским народам. Не знаю почему, но я решил проверить. Ко мне присоединились и Сатоси с Волковым-Сухоруковым. Сыщик так и не спрятал свой пистолет.
— Я же сказал, засуньте его себе в зад, — уже более грубо произнес я. Это не мой пациент, можно было не церемониться.
Мы поднялись на третий этаж и остановились перед номером Олжаса. В конце коридора находились апартаменты поэтессы. Ее дверь вдруг отворилась, и, пятясь, вышел полуобнаженный плейбой Гамаюнов. Послав мелькнувшей Заре Магометовне Ахмеджаковой воздушный поцелуй, он повернулся к нам. Ничуть не смутившись, Парис пожал плечами, бугрившимися от мышц.
— Работа такая, — скромно сказал он и быстро прошел мимо нас к лестнице.
— Однако! — крякнул Волков-Сухоруков. — У вас не клиника, а бордель какой-то.
— Оставьте свои глупые замечания при себе, — заметил я и постучал в дверь.
Поскольку никто не отвечал, мы вошли в номер. Комнаты в моей клинике редко кто запирал. Я включил свет. На кровати под одеялом угадывалась фигура человека. Даже слышался храп с посвистом. Но какой-то очень уж вычурный и однообразный.
— Это магнитофон, — сразу определил Волков-Сухоруков.
Он подошел к кровати и сдернул одеяло. Там оказались диванные подушки и маленький японский плеер. И никакого Олжаса.
— Так-так-так… — пробормотал сыщик, глядя на нас.
В последний раз за сегодняшнюю ночь, уже далеко-далеко, прогремел гром. Я машинально взглянул на циферблат: стрелки приближались к шести часам утра. За окном было по-прежнему темно.
