Подвиг, 2010 № 05 | страница 34



— …затаив дыхание, я босиком подкрался к освещенному окну моего приятеля и соседа Гуревича, — продолжал рассказывать Бижуцкий; и сам стал ходить на цыпочках, заглядывая при этом в камин, где «горели» искусственные дрова. — Надо мной висела луна, перед носом торчала зеленая штора, за которой кто-то то ли смеялся, то ли рыдал. Еще я услышал приглушенный мужской шепот. Сказано было буквально следующее: «А хряка мы заколем завтра…» Меня распирали и страх, и любопытство. Еще мучили скопившиеся газы. Извините, но накануне вечером я очень плотно поужинал. И боялся, что там, за шторой, они услышат громкое урчание в моем желудке. Или — того хуже — я произведу неожиданный залп из шоколадного орудия. Но те двое — мужчина и женщина — продолжали шептаться о каком-то хряке. «Неужели это моя жена?» — подумал я. А потом вдруг вспомнил, что в детстве меня дразнили именно «хряком». Я был очень толстый и неуклюжий. Но вспомнил я также и про то, что Гуревич сам держал в сарае здорового борова. Встал законный вопрос: так о каком хряке идет речь? Напомню вам, что было полнолуние и полночь… Конец близок, не волнуйтесь.

— Господин Бижуцкий, — прервал я его, — позвольте уж и нам закончить.

— О! — развел он руками. — Конечно. Делайте свои дела, а я пойду искупаюсь в бассейне.

Подождав, когда за ним закроется дверь, я обратился к Владимиру Топоркову:

— Вы вскользь упомянули о трех богатырях на картине Васнецова. Себя поставили в центре, как среднего брата. Но на том знаменитом полотне это место занимает основной и главный персонаж былин — Илья Муромец. Возможно, на полигоне вы действительно стояли в центре. Вполне вероятно также, что просто не помните и оговорились. Но я не сомневаюсь в том, что эта оговорка произошла неслучайно.

— А к чему?…и вообще… — начал было Владимир, но осекся и замолчал.

— Да разве это имеет какое-то значение? — поддержал Алексей.

— Имеет, — промолвил я. — Ваш брат, по-видимому, всегда и везде, с детства и до сих пор, во сне и наяву, считает себя основным и главным в вашем семейном клане, центровым.

— Ну и что тут такого? — почти прокричал Владимир, начиная злиться. Он вскочил со стула.

— Да, что? — вновь поддержал брат. — Это естественное соперничество. Мальчишки всегда борются, чтобы победить.

— Но потом они вырастают. А победы как не было, так и нет, — сказал я. — Зато на ее место приходит другое чувство.

— Какое же? — нахмурился Алексей.

— В общем-то вполне естественное, особенно по отношению к более удачливым братьям. Зависть. А затем обида и злопамятство. А далее следует целый букет из бодлеровских цветов. Пахнут они очень резко и кружат голову. Помрачают рассудок, когда думаешь только об одном. О мести.