Дом отдыха перестроен из рабочего барака. Тут была база геологической партии, пошедшей в первые разведки на Расвумчорр.
Антонову и Пронченко сегодня хорошо, но чуть-чуть одиноко и грустно. Они живут, как и прежде, в рудничном поселке, днем бродят высоко над миром, по обледенелым уступам Юкспора, где идет бурение на сфен. В город, за шесть километров, ездят по часто. Оба немного одичали, поотвыкли от шумных и развязных людей. А тут сегодня народ все больше из треста, солидные инженеры, девицы с прическами, — веселые спевшиеся компании. И все новые, новые, неведомые лица… С ними двоими, заслуженными хибинцами, почтительно, с инженерской вежливостью здороваются, называют по имени-отчеству. Но чуждовато, с холодком… Они не из этого круга приятных сослуживцев. И друзья чувствуют себя чуть ли не посторонними, провинциальными какими-то. Конечно, это смешные пустяки, минутное. Но ведь бывало-то… Везде свои ребята, всех знаешь до последней тайной жилочки, и тебя все знают, и все попросту, как в родной семье… И вот, хоть и глупо, а… обидно. Они ж тут первые, им самое тяжелое досталось, а эти пришли на готовое…
Ну, в общем чепуха, пора и домой собираться.
Синяя лунная ночь. Искрятся, горят снега. С говором, с хохотом уезжают битком набитые сани. Геологи идут пешком. Впереди желтые огоньки в поселке Фосфорного завода. Юкспор стоит гигантской млечной тенью. Антонов вдруг засмеялся.
— Ты что?
Да так… Он вспомнил, как с тех вон зубцов Юкспора сорвалась у них навьюченная лошадь. Как она катилась! И ничего, ведь уцелела, подлая…
Они перебираются через полотно железнодорожной ветки, выходят на шоссе. Тут остановка автобуса. Перед ними стелется унылая равнина, редкие корявые березы. За Вудъявром, в голубой лунной дымке роятся высокие городские огни.
— Все-таки странно, Антоныч, — говорит Пронченко, неотрывно глядя в белую мглу равнины. — Ведь это болото так миллионы лет лежало. И ни одной души не было… Сколько таких ночей прошло…
Он — раздумщик и лирик, этот белобрысый крестьянский сын с некрестьянски тугой пружиной воли, умеющий подчинить себе и вести десятки людей на штурм безнадежных снегов.
Антонов — попроще, спокойный, краснолицый галициец, в кожаной куртке, распертой мускулами. Оба они из Московской горной академии — редкость здесь, в Хибинах, где все больше ленинградцы. Прямо со студенческой скамьи попали в апатитовую экспедицию Научного института удобрений и с тех пор — с весны двадцать девятого — в горах. Скоро четыре года…
