– Да с чего ты взял, что я ее должен чувствовать? – вспылил Адиса, когда Ян приблизился почти вплотную.
– Потому что я не чувствую. – Криво усмехнулся он.
Адиса словно читал мысли Кенгерлинского, и эти мысли ему совершенно не понравились.
– Ты сдурел? – он отшатнулся от друга, когда тот попытался сомкнуть пальцы в жестком захвате на его шее.
Адиса сильно толкнул Яна в грудь, отчего тот пошатнулся, запутался в ногах и чуть не упал.
Кенгерлинский мотнул головой, словно пытался вытряхнуть ярость наружу. Приблизительно через полминуты он со стоном спрятал лицо в ладонях. Когда же поднял голову – его взгляд вновь стал осмысленным.
Синее пламя зашипело и потухло. С шелестом на пол опустились фолианты, которые прежде висели в воздухе. Сразу же в комнате значительно потеплело. Адиса растер замерзшие руки.
– Ты в порядке? – скованно произнес он, не зная, что еще ожидать.
– Вполне, – сухо ответил Ян.
Он растерянно оглядывал комнату, будто не помнил, как здесь оказался.
– Может, теперь потрудишься объяснить, что это только что было? – спросил Адиса, когда Ян опустился в кресло.
– А ничего и не было.
Как ни пытался Адиса сохранить остатки спокойствия, но наглое поведение друга с каждой секундой сводило все его старания к нулю. А еще его откровенно бесило то, что он не ощущал от друга никакого эмоционального всплеска. Точнее тот был, но что именно из тугого клубка эмоциональных нитей, что окутали Кенгерлинского словно кокон, он испытывал сейчас – разобрать не получалось.
– То есть ты хочешь сказать, что твой дом сыграл со мной злую шутку, а синего пламени в камине и вовсе не было?
– Да.
В комнате стало душно. Адиса ослабил узел галстука и тяжело выдохнул. Сумерки, что еще совсем недавно заполняли дом, словно тягучий дым, закрытый в банке, рассеялись. Мягкий дневной свет медленно расползался, его тонкие лучи скользили по паркету, мебели и телу Яна, отчего тот хмурился и казался еще угрюмей.
– Ян! Так или иначе, ты мне все расскажешь!
– Надейся, – Ян еще не закончил говорить, как Адиса подскочил к нему и хорошенько встряхнул в кресле.
Так, что Кенгерлинский клацнул челюстями.
– Неужели добрый доктор только что показал клыки? – Ян недовольно скривил губы, а потом небрежным движением стряхнул руки Адисы со своих плеч. – Давно пора было.
Адиса совсем растерялся. Ожидаемой от друга вспышки гнева не последовало. И теперь он не знал, что настораживало его больше, то, что Ян остался непредсказуем в своих поведенческих реакциях или то, что Адисе хотелось увидеть этот гнев, попробовать на вкус. Ведь такая реакция на проблемы всегда была для Кенгерлинского более чем естественной.
