Машины могли прислать вертолетом… На какое расстояние летают вертолеты? Не так уж далеко. Может быть, стоит пойти пешком?… Но раз недалеко, почему не проложили дорогу? Значит, все-таки очень далеко. И потом, в какую сторону шагать? И кто, куда раньше придет: мы к ним, или они?
Конца нет загадкам и недоумению. Самая тревожная среди загадок — не выключенный котел.
* * *
Я рассказал ей про найденные планы, строительные чертежи, она взглянула на меня без укора, хотя в словах ее можно было заметить несогласие со мной.
— Значит, все у тебя к одному: никуда не бежать, а сидеть на месте?
— Они придут. Ни один человек не оставит греться котел, если горячая вода не нужна.
— Как видишь, оставили.
— Ненадолго.
— Ты, по-моему, не такой самоуверенный, каким хочешь казаться, не такой твердый.
— Не понимаю…
Одарила вдруг озабоченным грустным взглядом.
— Знаешь, когда мне стало жаль тебя в первый раз? — выждала она паузу. — Не себя жалко — тебя… В лесу… Ты кромсал шишки, а руки твои тряслись.
— Разве? Я не замечал.
— Еще как… Они хрупкие, шишки эти. Я сама легко бы их крошила, но взять у тебя не смела, так жадно резал… От голода? Но ты орешки сыпал мне…
— От какого голода? Мы не ели всего несколько дней.
— Тогда, почему?
— Не думал об этом… Никак не мог избавиться от ощущения безысходности, от мысли, что эти несколько дней растянутся на месяц, на два, на четыре. Боялся тайги, бессмыслицы нашего движения, поисков наугад, ночлега в траве… А голод… Ну что — голод? Видно, у всех, кто рос в лихое время, навсегда упрятан… Моему приятелю, мужику большому, сильному до сих пор снятся виденья детских лет. Подвалы с картошкой, с кринками сметаны. Все, чем грезил, когда маленьким был. Как умирали от голода, больше не снится, а подвалы все морочат.
— Я так не грезила. Войну не застала.
— А я уже после войны грезил игрушками. Видел их в магазине, а играл ими в своем воображении… Знаешь ли ты, как это можно мысленно играть в игрушки?…
* * *
Не выключенный котел не дает мне покоя…
Утром в котельной было душно и сухо. Пыльный картон мебельной упаковки придавал всему еще более душный запах необитаемых комнат — фрамуги, открытые в стеклянных блоках под самым потолком, не могли освежить пыльную духоту.
Я прошел к нему, потрогал полированные не закопченные бока и снова, как в первый раз, отдернул руку…
Заглянул в печь, где никогда не было никакого пламени, погладил другой, холодный котел над печью. Снова поискал в топке хоть щепотку золы, крошечный уголек — не нашел. Въедливо начал осматривать все кругом, читать указатели, прослеживать, куда и как тянутся трубы, хотя в сплетении зеленых и оранжевых труб не так легко было разобраться.
