Загорелась бумага, от нее — щепочки, а там и весь костер занялся.
— Какой огонь! — восхитился Иван. — Дирк!
Словно ящерки огненные заскакали — красные, зеленые. голубые. Языки пламени изгибались причудливо в дуги, спирали. Умельцем оказался старшина, право.
— Ого! — воскликнул с крыльца лейтенант. — Степан Васильевич, выйди, посмотри! Бенгальский огонь, а не костер!
Басовый, тягучий звон морской волной качнул Игоря Ивановича и унесся в ночь. Откуда он? Колокола по весне поснимали, нет их. Он оглянулся.
— Ищешь что, Игорь Иванович? — сержант пытался прикурить от костра.
— Звон слышали?
— Звон? Нет.
Уполномоченный посмотрел на лейтенанта — уши помоложе. Тот покачал головой.
— Нет, ничего не слышно.
— Показалось, — отступился уполномоченный.
— Переставь лампу на окно, — попросил сержант. — И ставни закрой.
— Не душно будет? — уполномоченный отодвинул портфель.
— Переможемся. С открытыми мы, как в тире, — любой лишенец подстрелить может, — сержант расставлял на столе еду: круг копченой колбасы, вареная картошка, сало, лук. малосольные огурцы, яйца и, последнее — высокая бутыль мутного первача. — Кушать надо в спокойной, безопасной обстановке.
— И я захватил, — уполномоченный поставил бутылку поменьше.
— Рыковка? Годится. Хотя градус, конечно, слабоват.
— А вот и мы, — лейтенант вошел в комнату, в руках — стопочка тарелок, стаканы, под мышкой зажата связка свечей. — Мобилизовал на кухне.
— Наливай, лейтенант, общество доверяет, — чекист содрал шкурку с колбасы.
— Стаканчик граненый, наган вороненый, горилка чиста, как слеза, — напевая вполголоса, лейтенант раскупорил бутылку.
Уполномоченный изучал свечу.
— Обгрызенная какая-то. И зубы человеческие, похоже. не крысиные, — он вставил ее в подсвечник.
— Садись, Иванович, — позвал сержант. Стакан застыл в его руке. — За успешное окончание мероприятия… Какое оно в списке-то? Два дробь одиннадцать!
Хохот из командирской комнаты заставил старшину приоткрыть глаза. Гуляют начальники, угомониться не могут. Ну и пусть себе гуляют.
Он повернулся на бок. натянул на голову одеяло, отгораживаясь от прошедшего дня. Тепло разливалось по телу, убаюкивало.
Федот долго смотрел на сопящего старшину, потом смахнул крошки со стола, прикрутил фитиль лампы и, положив голову на руки, задремал.
— Моя супружница сало солит иначе, — дохрустывая огурцом, заявил уполномоченный. — Берет она…
— Погоди, — чекист прислушался. — Ерунда, — он откинулся на спинку стула.
— Продолжай, Игорь Иванович, — лейтенант вертел в руках маленький, не больше папиросы, металлический цилиндрик.
