Век хирургов | страница 51
Из случайного наблюдения одного лондонского аптекаря, который в 1847 году с бутылочкой эфира в руке торопился от одного дома к другому, от одного больного к следующему, – вот из чего родилось его «эфирное дело». И этот самый аптекарь подтолкнул Сноу на путь к успеху. Планомерно он исследовал воздействие эфира, а затем и хлороформа на человеческое тело. Несмотря на собственную физическую слабость и болезни, он не раз подвергал себя экспериментам, чтобы с уверенностью заключить, какое количество хлороформа необходимо, чтобы потерять чувствительность или сознание. Для родового наркоза он изобрел современную изящную технику «одурманивания», или «прерывистого наркоза». С ее помощью роженица не погружалась в длительный сон, а напротив, согласно этой методе, в самом начале схваток она вдыхала немного хлороформа и, если боль уходила, сразу же убирала от лица пропитанный препаратом платок. Точно такую технику он использовал, принимая роды у королевы Виктории.
После супруг королевы более часа беседовал со Сноу, задавая ему бесконечные вопросы о действии наркоза, о безболезненных родах и возможных опасных последствиях. Принц-консорт Альберт оказался довольно хорошо информированным. Оказалось, что он читал статьи и работы Сноу… Как выяснилось позже, Альберт и один из ближайших его поверенных, немецкий врач тех дней барон Штокмар, были главными инициаторами всего предприятия: именно они захотели чувствовать запах хлороформа в той комнате, где рожала королева. Оба при этом были необычайно вдохновлены любыми веяниями научного прогресса. Более того, в этом поступке Альберта проявилась его трогательная любовь к королеве, ведь все муки своей супруги во время ее многочисленных родов он переживал вместе с ней как свои собственные. Уважение Джона Сноу к фактам и его академическая манера так убедительно подействовали на принца-консорта, что тот обратился к нему с просьбой: он попросил его подготовиться к «решающему часу», поскольку королева в скором времени должна была разрешиться. В этом деле Альберт заручился поддержкой педантичного Чарльза Локока, придерживающегося очень современных взглядов, тогда как Джеймс Кларк, бесполезный личный врач, содержавшийся при дворе только в силу своей узколобой преданности королеве, запротестовал.
Утром седьмого апреля 1853 года в присутствии Кларка, а также Локока и Фергюссона, оба из которых были акушерами, но при этом лишь Локок оказывал королеве практическое содействие, Джон Сноу смочил ингаляционную маску «безопасными тридцатью» каплями раствора и прижал ее к носу и рту королевы. По словам Локока, Сноу был мертвенно бледен, а его маленькое болезненное лицо, казалось, сжалось до крохотных размеров и стало походить на маску. Присутствовавшая в его поведении с самого начала нервозность была совершенно излишней, но еще усилилась, поскольку он, видимо, не решался взглянуть на королеву «в положении, в котором он лицезрел уже не одну обыкновенную женщину». К величайшему облегчению собравшихся наркоз подействовал на королеву сразу же. Еще пятнадцать раз Сноу приходилось орошать маску пятнадцатью-двадцатью каплями хлороформа. И уже через тридцать пять мучительных минут без всяких осложнений на свет появился принц Леопольд. При этом роженица, которой на тот момент было уже тридцать четыре года, что довольно немало, не издала ни стона.