Она распахнула какую-то дверь. «Вот, полюбуйтесь, – сказала она, – это наша столовая. Но в следующую секунду она может превратиться в химическую лабораторию. Надолго ли, Джемми?»
«В случае, – задумчиво проговорил Симпсон, – если нам наконец улыбнется удача, до завтра. В противном же случае – до тех пор пока мы не найдем лучшее средство».
Он разлил чай по чашкам, и я почувствовал себя равноправным членом их семьи, будто бы все мы были давно знакомы.
Девятью месяцами позже, вечером четвертого ноября 1847 года, заветная мечта Симпсона сбылась. В тот самый вечер он открыл болеутоляющее действие хлороформа.
Первые сообщения об этом настигли меня в Берлине. Обо всех подробностях я узнал лишь десять недель спустя, когда из-за изобретения уже разгорелась борьба между его противниками и сторонниками. В начале января 1848 года я впервые почти за год оказался в Эдинбурге. Тогда же я во второй раз очутился в доме № 52 на Квин-стрит.
Уже стемнело. Симпсон пригласил меня в столовую и усадил за стол, где уже собрались его жена, его ассистент Джордж Кейт и младший ассистент Мэттью Дункан. Уместным будет отметить, что оба его ассистента впоследствии получили врачебную славу и признание. И вот, все сидели полукругом в слабом свете потолочной лампы.
Дородное тело Симпсона тут же опрокинулось в стоявшее у камина кресло. С того самого момента, как он ступил за порог столовой, его лицо разошлось в широкой улыбке, и, казалось, его совершенно не волновали споры вокруг хлороформа, которые бушевали снаружи. «Посмотрите… – воскликнул он, – это тот самый юный американец, которому год назад я пообещал, что мы непременно найдем нечто качественно превосходящее эфир. И вот теперь это произошло, – добавил он. – По крайней мере, именно так это отложилось в моей памяти… Почти год мы вдыхали и выдыхали пары и газы, которые только можно было достать в Великобритании. Некоторые из них привели нас в весьма печальное состояние, действительно весьма и весьма печальное. Целыми месяцами мы терпели одни неудачи. Мы не испытывали никакого наркотического опьянения, а в лучшем случае мучились от химических отравлений. Видите ли, – продолжал он, очевидно, привыкнув к длинным монологам, – мы в любом случае испробовали все, что только могла предложить нам местная химическая кухня. И вот прошлой осенью я отправился в путешествие по Линлитгоуширу – это мое родное графство – и случайно услышал там название газа, о существовании которого я даже не догадывался. Там его называли хлороформом. Как я выяснил позднее, ваш соотечественник, Сэмюэль Гатри открыл его в какой-то частной лаборатории Сэкетт-Харбора в 1813 году. Вернувшись в Эдинбург, я заказал на лучшем местном химическом заводе «Дункан, Флокхард и К°» порцию хлороформа из хлорной извести и спирта».
