…Октябрь с холодными северными ветрами, с белыми мухами подвалил, как говорится, без предупреждения. От шальных ветров закружилась, завьюжила золотая метель листопада. Над тайгой, обгоняя попутные облака, заспешили на юг гусиные стаи. С высоты их полета до нас постоянно доносился хлопотный и в то же время казавшийся удивительно деловым птичий разговор.
В лагере полным ходом шла подготовка к эвакуации. Прибытие вьючных коней из Ивделя ждали со дня на день.
В один из таких последних лагерных дней мы с Колькой возвращались с дальнего геологического маршрута. Колька весело трусил по тропе к дому. Опустив повод и предоставив коню полную свободу, я с удовольствием расслабился, устроился в седле поудобнее и приготовился подремать. Стемнело. Но ночная езда меня не беспокоила: Колька — это мастер ночных путешествий. Зрение у коня было превосходным. Ведущая к дому тропа ровной стежкой тянулась по высоченному сосновому бору. В вершинах его натужно шумел и безобразничал порывистый ветер.
Привычная, хотя и несколько тревожная музыка леса ни мне, ни Кольке беспокойства не доставляла. Колька бежал бойкой, но какой-то удивительно нудной, усыпляющей рысью. Укачанный ею, я скоро задремал и отключился от всего происходящего…
Очнулся от неожиданно резкой остановки коня. Качнувшись всем телом вперед, я даже в кромешной темноте ночи ощутил, что нахожусь перед каким-то препятствием. Протянув руки вперед, я тут же наткнулся на сучковатый, ствол поваленного ветром дерева. Упавшая и нависшая над тропой сосна, как оказалось, не создавала препятствия для лошади, но для ее седока была бы настоящей ловушкой. В этом я легко убедился, когда соскочил на землю. «Какой же ты молодец!», — подумал я и крепко обнял коня за шею: благо, не высок был ростом мой славный спаситель… Обоим нам в эти минуты было хорошо и радостно…
Уж если бывают долгие дни, то самые длинные из них были для меня в ту городскую зиму. Глядишь иной раз в окуляр микроскопа, а там вместо гранитного шлифа привидится тебе зеленая благодать тайги. Откинешься на спинку стула, глаза закроешь и прямым ходом туда, в таежное лето.
Вспоминал ли я все это время о своем меньшом брате? Не только вспоминал, но часто и подолгу думал о нем. Ну, а Колька? Забыл меня, наверное. При встрече, пожалуй, и не узнает…
И вот, наконец, она состоялась, эта встреча. Хорошо помню бодрящее апрельское утро в Ивделе. Под ногами похрустывал сотворенный студеной ночью ледок. Все тот же просторный колхозный двор, заставленный санями, телегами и еще какой-то хозяйской утварью. И все тот же Ерофей в накинутом на плечи полушубке, с посаженной набекрень шапкой-ушанкой с ушами вразлет.
