Важно, что есть листовка, что ее издают. Есть организация, партия. Листовка – это паспорт подпольщика. И она растопила лед недоверия.
Олег больше не хмурится, не отмалчивается и не крутит вокруг и около. С еле сдерживаемой яростью рассказывает о том, как интересно учиться в Ленинградском строительном институте, уехать летом на каникулы и как трагично увидеть вдруг над скошенным лугом где-то в глуши у Чудского озера зловещие тени чужих бомбардировщиков и очутиться вскоре у них – «освободителей». И о залпах расстрелов в Саласпилсском лагере. И предсмертных криках товарищей, которых он не может забыть…
Он охотнее делится положением в небольшом Темпельгофском лагере остовцев. Есть решительные, твердые ребята, прошедшие все и готовые на все против нацистских гадов.
Олег не хуже меня разбирается в обстановке и ставит порой меня и Отто в тупик вопросами. Действительно, что ему ответить? Доверять или не доверять тому русскому, который чуть ли не среди белого дня раздавал печатные листовки остовцам? Кто он, этот незнакомец? Гестаповский крючок-провокатор, парашютист-смертник или отчаявшийся подпольщик? Если подпольщик, то из какой группы?
Вступать или не вступать в армию предателя Власова? Это еще зачем? За оружием!? Нет, не вступать – это политическая ошибка! Нет, не доверять тому русскому с листовками. Будь осторожен.
Олег знакомит меня со своим дружком Николаем из лагеря остовцев в Адлерсгофе. Это совсем близко от меня. Лагерь тянется вдоль длиннющей Адлергештелл. По воскресеньям его проволочный забор расфлажен, как линкор, постиранными пестрыми платьями, сорочками, рубахами, простынями. Метрах в тридцати от лагеря по железнодорожному полотну иногда проползают на восток эшелоны. Полуголые танкисты, развалясь на брезенте, позируют перед высыпавшими к проволоке пленницами.
Вместе Николай и Олег еще раз прощупывают меня. Какой я ориентации? Не английской ли? Как я отношусь к будущему разделу Германии? Ого, куда хватили! Медведь еще не убит – рано шкуру делить.
Николай и его связная – рослая серьезная дивчина – производят впечатление людей, не воевавших, но которые хорошо знают, что им здесь делать.
Договариваюсь с ним о создании лагерного комитета патриотов, о группах самообороны и саботажа, о работе в других лагерях.
Предлагаю написать ответ немецким рабочим на воззвание «К гражданам…». Николай составляет. Тон ответа спокойный, уверенный – в нем весь Николай.
Отто заметно взволнован моим переводом. Вот она, первая благодарность советских людей за годы упорной неизъяснимо тяжелой борьбы.
