— Прочь! — рявкнул Фаррагус.
Оставалось еще пятьдесят секунд.
— Успокойтесь. Я должен сказать вам кое-что весьма неприятное.
Профессор зловеще рассмеялся — если этот сдавленный, похожий на кашель звук можно было назвать смехом.
— Любопытно, что такое, по-вашему, неприятность для меня, — сказал он. — Но говорите быстрее, осталось еще сорок секунд.
— Не надо так спешить. У нас есть время. Так вот… только вы действительно приготовьтесь к скверному известию.
— Идиотизм. Вы меня на пушку не возьмете, — проворчал Фаррагус.
— А я и не пытаюсь. Я — Роутон из «Ивнинг стар», тот, что написал статью — помните?
— Ну и что? Только поэтому вы хотите, чтобы я не сунул пробирку в огонь?
— Ну… нет, но знаете, этот порошок в вашей пробирке… не совсем генетон.
Профессор резко поднес трубку к глазам.
— Лжете! Что значит «не совсем»?
— Ну, это я, чтобы вы не волновались… говорят, у вас сердце больное… я, видите ли, забрал ваш порошок.
— А это что? Уж не сахар ли? — ехидно спросил Фаррагус. — Ну, довольно. У вас осталось ровно столько времени, чтобы быстренько помолиться, если вы верующий. Мне это ни к чему.
Стрелка подходила к черте. Оставалось еще десять секунд.
— Нет, это не сахар, это соль, — сказал репортер. — Будьте осторожнее, когда станете совать пробирку в пламя, потому что соль стреляет, еще обожжетесь…
Фаррагус рыкнул и сунул стекло в огонь.
— Только спокойно… спокойно… — говорил репортер, словно ребенку. — Все будет хорошо… вот увидите.
Пламя охватило стекло, порошок действительно только потрескивал в пробирке. И все.
— Не взрывается… — простонал профессор. — Подлец, что вы наделали?!
— Я же вам говорил. Пробирочку заменил.
— Так это правда? Когда?
— Минуту назад, когда вы отвернулись. Это я бросил камушек. Да вы не волнуйтесь. Генетон — наверняка прекрасное изобретение, только лучше уж его не испытывать.
— Действительно, не взрывается… — профессор еще глубже засунул пробирку в огонь.
— Я еще никогда не видел, чтобы соль взрывалась, к тому же такая чистая… Вам плохо? — сказал репортер.
Он молниеносно пролез под вагоном на другую сторону пути, изо всей силы толкнул дверь и вскочил внутрь. Фаррагус издал глухой крик, закачался и упал. Его рука инстинктивно потянулась к карману. Репортер поддержал его, всунул руку в карман профессора и, найдя там флакончик с лекарством, силой влил лежащему без сознания Фаррагусу в рот несколько капель. Вскоре профессор начал дышать спокойнее. Когда он открыл глаза, то увидел, что сорочка у него расстегнута, а под голову засунуто что-то мягкое — пиджак Роутона. Что-то теплое согревало ему сердце. Профессор протер глаза — кот. Это было дело рук Роутона.
