— Мое волшебство имеет прогрессивный характер. Если хочешь знать, я поэт, хотя и не пишу стихов. Я ищу интимного контакта с вещами и явлениями, с людьми и природой. А за то, что я ушел на пенсию, ты меня не осуждай. Я ведь очень стар. — Дядя встал и сказал: — Ты меня извини. Я пойду работать.
— Творить чудеса?
— Нет. Искать научное обоснование. А ты пойди к себе. Почитай книгу о своей жизни. Только старайся пореже смотреть в окно.
Я ушел в свою комнату и сразу же вспомнил, что дядя не советовал мне смотреть в окно. Окно было завешено портьерой, а на столе лежала книга.
Я не утерпел, раздвинул портьеру и посмотрел в окно. Светила большая круглая луна. Перед окном лежала ночная пустыня. До меня донесся рев разгневанного льва. Я подумал: «Дядя по-прежнему творит чудеса, под которые трудно подвести строго научную базу». И еще я подумал: «Старика не стоит упрекать. Он очень огорчится, если его обвинят в агностицизме».
Лев рычал. Луна светила. Пустыня пылала, как раскрытая печь. Я повернулся спиной к окну и сел за стол, чтобы продолжать чтение.
Лодку несло среди торчавших из воды камней. В лодке сидел я сам. Держа плоские весла, я пытался бороться со стихией. Река грохотала как гром.
Но вот пороги кончились. Стало тихо. По обеим сторонам реки росли березы, я причалил к берегу и вышел из лодки. На берегу стоял дом. Я подошел к окну и заглянул сквозь прозрачную синь стекла в комнату. В комнате я увидел дядю, веселого загадочного старика, немного похожего на Жюля Верна.
Старик сидел у рояля и играл, быстро перебирая клавиши длинными девичьими пальцами. Но музыки не было слышно. Вместо музыки слышался птичий свист, звон дождевых капель, журчанье ручья, серебристое ржание кобылицы.
Старик встал и подошел к окну. Он увидел меня и распахнул окно. На его узком загадочном лице играла усмешка.
— Как тебе нравится книга, которую ты читаешь? — спросил он меня.
— У меня еще не сложилось определенного мнения.
— Читай, не спеши, — сказал дядя, — ведь это твоя жизнь.
— Моя жизнь? — удивился я. — Но мне никогда не приходилось плыть на лодке среди порогов, подвергаясь такой страшной опасности.
Дядя посмотрел на меня и усмехнулся.
— Но ты же не погиб, — сказал он, — опасность позади, и разве тебе не приятно о ней сейчас вспомнить?
— Все это случилось не со мной, — сказал я.
— Не спорь. И не скромничай. Ты проявил незаурядное мужество и не дал стихии погубить себя. Я горжусь тобой… Не спорь. А лучше оглянись и посмотри, что позади тебя.
