— Нет, что вы! Я спал… В вагоне я сплю еще крепче, чем дома.
— А где ваш дом? — спросил я.
— Где мой дом? — повторил он и как-то странно, с веселой настороженностью посмотрел на меня. — Где мой дом? Пока мой дом тут, с вами под одной крышей.
— Пока… — спросил я. — Ну, а потом?
— Потом, — сказал он негромко, — я улечу на… — Последнее произнесенное им слово показалось мне до того странным, что я не поверил своим собственным чувствам.
— На Звезду? — переспросил я.
Он не ответил, словно не слышал моего вопроса.
— На Звезду? — повторил я свой нелепый вопрос.
— Да, на Звезду, — ответил он. — Это в песне поется. Разве вы не знаете эту песню?
— Не знаю. Я в экспедиции был всю весну и все лето. В мое отсутствие, что ли, появилась эта песня?
— Возможно, что в ваше отсутствие, — ответил он. — Композитор написал музыку в связи с появлением одной книги. А поэт, известный поэт сочинил слова.
— А вы слова не помните?
— Помню. Кто их сейчас не помнит! Но я без голоса. Да эту песню беспрерывно передают…
Он протянул руку и включил радиорепродуктор. Мужской чуточку мечтательный голос запел:
На Звезду, на Звезду
Улетел он, скиталец Ларвеф,
А в далекой Дильнее, милой Дильнее…
Не дав прозвучать песне, сосед выключил репродуктор.
— Надоело, — сказал он, зевнув. — Сколько можно петь! Да и банально. Не тот мотив, и слова не те.
— А откуда вы знаете, что слова не те?
— Знаю, — ответил он тихо, почти шепотом, вложив в это краткое обычное слово какой-то особый, интимный, на что-то важное намекающий смысл.
Он замолчал. Молчал и я. В купе, кроме нас, никого не было. Две полки-нижняя и верхняя-пока были не заняты. Хотя неопределенное смутное чувство подсказывало мне, что нужно молчать, я заговорил.
— Какого мнения вы о той книге, которую только что читали? — спросил я.
— Эта книга вряд ли нуждается в моей оценке, — ответил он.
— Почему же, — возразил я, — каждая книга, так или иначе, оценивается читателем.
— Но ведь это необычная книга… Книга без имени автора…. Известно только, что он не человек и родился не на Земле.
— Разве это так уж важно?
— А вы думаете! Языком этой книги разговаривает другая действительность, другой, чуждый вам мир.
Слово «вам» он выделил интонацией, подчеркнул его смысл, словно между ним и мною зияла пропасть.
— А вам, — сразу спросил я, — вам не чуждый?
Он будто бы не заметил моего вопроса, а продолжал развивать свою мысль.
— Мир далекий, странный, хотя чем-то похожий на тот, в котором мы сейчас с вами находимся. Подчеркиваю, мир. Значит, оценивать нужно этот мир, а не стиль, то есть слова. Да и к тому же перевод довольно неточный. Переводила машина.
