Сычуговы ушли, наследив на чистом полу, и в оставленную открытой дверь дуло и слышен был смех и голоса соседей. Соседи сидели на заборе и не хотели расходиться. Они, должно быть, ждали, когда возвратится из лесу мать.
— Отец, — спросил я, — зачем ты украл у них пилу?
Отец молчал.
— Не может быть, чтоб ты украл у них пилу. Они врут.
Вдруг стало тихо во дворе. Я подошел к окну и увидел свою мать. Мать, согнувшись, тащила санки, и к санкам было привязано бревно — длинная лесина, которую мать срубила в лесу. У нас не было лошади, и мать моя возила бревна на себе. Во дворе мы с отцом пилили их старой пилой и рубили. Мать моя была выше и здоровее отца, она не давала ему возить бревна и ходила в лес за бревнами сама.
Во дворе было тихо — соседи сидели на заборе и смотрели на мою мать.
Мать, не взглянув на них, оставила посреди двора санки и пошла в дом.
— Миша, — сказала она отцу. — Ты весь в крови. Подойди-ка сюда, я полью тебе. Надо помыть лицо.
Отец подошел к матери, она полила ему на руки, и он помыл себе лицо.
— Молокановы сидят на нашем заборе, — сказала мать.
— Пусть сидят, — сказал отец.
— Они уже не сидят, — сказал я, подойдя к окну. — Они стоят у окна.
Молокановы слезли с забора, подошли к нашему окну и, задрав головы, смотрели к нам в дом.
— Миша, — сказала мать, — что надо Молокановым? Они смотрят к нам в дом.
— Не знаю, — сказал отец, — что им надо. Пусть смотрят.
Я стоял у окна и смотрел на Молокановых, глядевших к нам в дом. Здесь была вся их семейка, даже старуха Молоканиха слезла с печки и пришла к нам под окно посмотреть на нас. Она звала меня пальцем. Я вышел к ней.
— Позови мать, — сказали Молокановы.
Я покачал головой.
— А зачем вам ее?
— Надо, — сказал Молоканов.
Мать моя вышла к Молокановым.
— Елизавета, — сказал Молоканов. — Побей мужа.
— Побей мужа, — сказала Молоканиха, — муж у тебя дурак.
— Проучи мужа, — сказал Молоканов. — Не то мы его проучим, твоего мужа.
— Муж у тебя вор, — сказала Молоканиха. — Он украл у Сычуговых пилу.
Мать вернулась в дом.
— Миша, — сказала она, — они ждут, когда я тебя побью.
— Пусть ждут, — сказал отец.
Мать моя поставила самовар, но угли не разгорались, и она стала дуть в трубу, чтоб они разгорелись. Уж не для Молокановых ли она поставила самовар?
— Миша, — сказала мать, — где пила, которую ты украл у Сычуговых?
— Не знаю, — сказал отец.
— Где пила? Покажи мне ее. Надо вернуть им пилу.
— Какую пилу?
— Новую пилу, что Сычуговы привезли вчера из города. Молокановы говорят, что ты украл пилу.
