— За что?
— Посторонним ведь пользоваться нельзя.
— Даже в Европейской гостинице все пользуются, хотя там полно иностранцев.
Я не стал спорить, а стал ждать, когда лифт поднимет нас на шестьдесят второй этаж, где нас ждал Володька Шестиногов.
Лифт двигался. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, а он все подымался и подымался, все выше и выше.
— Странно, — сказал я, — он давно бы должен остановиться, а он все двигается и двигается, словно в этом доме не семьдесят, а по крайней мере тысяча этажей.
— Тебе кажется, — возразил Гоша. — Пока все в порядке. Он еще не дошел до шестьдесят второго этажа.
— Давно уже прошел, — стал спорить я. Я взглянул на Гошино лицо. Оно было напряженное, словно Гоша сидел не на диванчике, а в зубоврачебном кресле.
— Да, — вдруг согласился Гоша. — Будем ждать.
Я сел на диван, сел и подумал, что сидеть гораздо лучше, чем стоять.
«Теперь понятно, — подумал я, — почему здесь стоит стол с газетами. Это лифт-читальня, специально для тех, кто не очень торопится подняться, а хочет поскорее узнать новости».
Я сказал об этом Гоше Сингапурову, но тот со мной не согласился:
— Лифт не может быть читальней. Это исключено.
Я не стал больше спорить и промолчал. Гоша Сингапуров тоже молчал. Так мы сидели молча на диванчике и ждали. А лифт беспрерывно двигался, подымаясь вверх и неся с собой нас, запертых как в клетке.
Прошло около часа, не меньше. Гоша посмотрел на часы, потом на меня, а затем уже на дверь лифта.
— Опаздываем, — сказал он очень печальным голосом. — Шестиногов, это известно всем, любит точность и опоздания нам не простит.
— По уважительной причине опаздываем, — сказал я. — По ошибке сели не в тот лифт.
— По чьей ошибке? — насторожился Гоша.
— Не важно по чьей. Важно только, что мы стали жертвой чьей-то ошибки. Я думаю, нас подвело объявление. Уж слишком оно вежливое. «Посторонних просим»… Если бы не это слово «просим», мы бы не сели. Верно?
— Точно, — сказал Гоша. — Объявление не должно просить, оно должно требовать, особенно когда опасно.
— Ты думаешь, мы находимся в опасном положении?
— Я не трус, чтобы так думать, — ответил Гоша.
Мы опять замолчали, прислушиваясь к безостановочному движению лифта, который давным-давно миновал все этажи и поднимался неизвестно где и по какой причине.
Молчали мы долго, потом я не вытерпел и спросил Гошу:
— Может, всего этого нет? Может, это только мне снится?
— Чокнутый, — возразил Гоша. — Не может тебе и мне сразу сниться один и тот же сон.
