Олень вошел в мое сознание и разбудил картину, только что запертую в вечное молчание и тишину. Но произошло это не здесь и не сейчас, а там и давно, когда еще был жив гениальный ненецкий художник Панков, умеющий превращать цвет в музыку.
В раннем детстве в баргузинской тайге я смотрел на работу тунгусского шамана, который, выбиваясь из сил и обливаясь потом, пытался создать чудо. Но чудо ему не давалось, и шаман упал у горящего костра, тяжело дыша.
Кто-то сказал про чудо, что это тот же случай, но изменивший статистике и решивший посмеяться над законами науки.
На вопрос, что такое чудо, дал ответ самый крупный биохимик и биофизик XX века Альберт Сен-Дьердьи.
Он писал: «Между физикой и биологией есть существенное различие, физика — это наука о вероятностях. Если какой-нибудь процесс 999 раз происходит одним путем и только 1 раз другим, то физик, не колеблясь, скажет, что первый путь и есть истинный.
Биология — это наука о невероятном, и я думаю, что в принципе для организма существенны только статистически невероятные реакции. Если бы метаболизм осуществлялся в результате ряда вероятных и термодинамических спонтанных реакций, то мы сгорели бы и вся машина остановилась бы, подобно часам, лишенным регулятора».
Каким окольным путем пришлось идти природе и сколько терпеливо ждать, чтобы появились эти прекрасные звери, прохаживающиеся в оленьем заповеднике.
Сент-Дьердьи, в отличие от большинства современных ученых, не считает, что чудо — это только псевдоним случая. Он, как Вернадский и Л.С.Берг, думает, что жизнь не обязана своим происхождением только законам вероятности, законам больших чисел.
Ученые и писатели-фантасты, гадающие о внеземных формах жизни, изображают кибернетических монстров, чудовищ.
Горный Алтай и олений парк опровергают их доводы. Упорядоченность, породившая и жизнь и мысль, есть выражение прекрасного.
Я, так же как старинный бедняк алтаец, расколол дощечку на две половины, чтобы вырубить на них свой долг, но не купцу, а краю. Одну половину своего векселя я брошу в гремящие воды Катуни, а другую увезу с собой. Пусть одна половина тоскует по другой и вечно напоминает мне о том, что одолжили мне алтайские лиственничные леса и крытые корой аилы с тающими дымками над конусообразными крышами.
Яки столь же химеричны, как образ в эпосе. Другое название у яков сарлыки. Странные косматые животные с бычьей мордой и конским хвостом.
Яки с жарой не в ладу, они пасутся на вершинах гор у самых границ вечной зимы, там, куда уже двинулись, обгоняя друг друга, колхозные сады.
