Событие, вошедшее в историю как «Ночь длинных ножей», на самом деле именовалось нежно: «операция «Колибри»; нужно признать, с кодовыми названиями у фюрера не всегда получалось складно.
В самом начале тридцать третьего года президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером Германии, его партия вошла в рейхстаг конституционным путем, путем демократических выборов. Штурмовые отряды (СА), этот боевой кулак нацистской партии, созданный десять лет назад для решения политических вопросов с позиции силы, стали представлять угрозу единству партии.
Они – эти три миллиона вооруженных головорезов – подчинялись не фюреру, они подчинялись Эрнсту Рёму, бывшему соратнику Гитлера по Пивному путчу, амбициозному авантюристу и простоватому политику, замешанному в гомосексуальных скандалах – он раздавал должности в аппарате СА своим любовникам.
Рём заявил, что, получив пост рейхсканцлера, Гитлер вступил в сговор с политическими противниками и тем самым предал идею национальной революции. Фюрер попытался утихомирить бывшего приятеля обещаниями и заверениями в верности делу национальной борьбы. Чувствуя, что его авторитет в партии стремительно тает и на первые роли вместо штурмовиков теперь выходят люди из СС, отчаявшийся Рём пошел ва-банк. На собрании офицерского состава штурмовиков он решил припугнуть своего старого приятеля Адольфа:
– То, о чем объявил этот ефрейтор, нас не касается. Гитлер вероломен и должен отправиться по крайней мере в отпуск. Если он трусит, то мы сделаем свое дело и без Гитлера.
Так Рём подписал смертный приговор себе и тысяче других штурмовиков. Фюрер поручил подготовку операции по устранению верхушки штурмовиков рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Немцы – народ аккуратный: начался кропотливый сбор компромата и составление расстрельных списков. Заместителю Гиммлера, будущему шефу гестапо Рейнхарду Гейдриху, пришла в голову блестящая идея: вместе с руководством штурмовиков под шумок разделаться и с противниками нового режима.
К концу июня все было готово, наступило тридцатое число. В три часа ночи на аэродроме Визенфельд под Мюнхеном приземлился правительственный «Юнкерс».
– Это самый черный день в моей жизни, – провозгласил Гитлер, сходя по трапу. – Но я не дрогну, я учиню суровый суд!
Он подал знак Геббельсу. По радио прозвучал код «Колибри», в штабах СС по всей Германии вскрыли секретные конверты с расстрельными списками.
Рёма арестовывал сам Гитлер. Дом был окружен, фюрер поднялся в спальню и закрыл дверь. О чем они там говорили, эти два человека, более чем кто-либо виновные в рождении чудовища по имени Третий рейх, так и осталось тайной. Гитлер никогда не вспоминал об этом, в своих дневниках он не написал ни строчки.
