вместе все, что всплывает в процессе работы, и показать, что у людей может быть одновременно много мотивов.
«Пограничнику» особенно трудно принять тот факт, что его критикующий родитель желал ему «добра». Ведь сначала, как мы помним, «пограничник» находится в полярности: или «у меня было прекрасное детство и мои родители святые», или «эти ужасные люди меня навсегда покалечили». Когда придет время осознавать ту отщепленную боль, ему трудно будет понимать, что у родителей были свои мотивы так поступать, свой способ позаботиться, скорее всего, единственный им доступный.
Много времени пройдет в проработке этих сильных чувств, прежде чем появится способность воспринимать «и… и…». Одновременно заботились и калечили, растили и по-своему «уничтожали», любили и при этом игнорировали. Безусловно, «пограничнику» неоткуда было взять это целительно расширяющее «и… и…». Потому что они, его взрослые, когда-то укрепляли эту полярность: «Если ты на меня злишься, значит, не любишь!». Откуда было взяться такой способности?
Но у нас есть возможность и необходимость показывать ему в терапевтическом контакте это «и… и…» — это помогает ему осваивать такой способ восприятия реальности. Ему одновременно кажется, что мы его игнорируем (обесцениваем, не любим, не выдерживаем, хотим покинуть и т. д.) — и мы здесь, помогаем ему разобраться с тем, как он себя ощущал, когда это все с ним происходило. Прямо сейчас проживаются те самые детские чувства, только теперь есть к кому их отнести и с кем разделить.
Пока пограничный клиент находится в своем «или… или…», он вынужденно лишается чего-то. Если он находится в ощущении, что его детство было прекрасным и никто его не травмировал, то ему никак не объяснить самому себе, почему же он сейчас так страдает и не может многое из того, что могут другие люди. Разве что начиная себя ругать и критиковать, но обычно это совсем не способствует «выздоровлению».
Если он «окунается» в ощущение собственной покалеченности и долго не может вынырнуть, то он не может присвоить себе своих родителей и ту их любящую часть, которая тоже была, и вынужденно воспринимает мир как враждебный, стремящийся его покалечить. В таком случае ему приходится перерабатывать огромное количество собственной тревоги, поскольку он почти лишен опоры и вынужден рассчитывать только на самого себя в сражении с враждебным миром, который является проекцией не любящих его родителей.
Способность не отрезать, а присваивать делает «пограничника» более целым, интегрированным, устойчивым. Хотя именно «резать, к чертовой матери, не дожидаясь перитонита» — будет частым побуждением таких людей. Вспомним: «плохо» — значит, от этого надо избавиться и избавить других, «хорошо» — все правильно и однозначно.
