Я прекрасно понимаю, что, когда случается что-то внезапное и стрессовое, никто из нас не может быть таким «правильным» и отвечать, корректно различая чувства, поступки, качества. В аффекте вообще никто не может. Просто пограничный родитель значительно чаще попадает в аффект, и там ему не до разбирательств в нюансах.
В нашей культуре дети до подросткового возраста спят вместе с родителями, моются с ними, хотя часто уже активно не хотят этого, всячески пытаются бороться за свое пространство, отдельность. А иной родитель путает нежность к своему ребенку и сексуальное возбуждение. Путает детско-родительские роли, забывая, кто кому родитель. Нередко происходит гендерная путаница, когда мальчика воспитывают как девочку и наоборот. Проблем с идентификацией у таких детей будет, конечно, больше. Совсем непросто жить в таких размытых ролях, значительно меньше опоры. Хотя иногда такая путаница и задает возможности для развития и поиска самого себя, своей роли и идентичности. Но цена за это, как правило, тоже бывает весьма высока.
Многие взрослые не считают зазорным исследовать на предмет криминала школьный рюкзак подростка, прочитать его дневник, залезть в его почту, аккаунт в социальных сетях. Аргумент, оправдывающий такие решения: «Я же должен знать, что с ним происходит».
Так, на откуп родительской тревоге легко отдается личное и даже интимное пространство ребенка. Разрушение доверия, ощущение произошедшего насилия, взлома, часто вероломного проникновения ранит детей значительно больше, чем кажется взрослому. Такие действия, тем более если они становятся регулярными, входят в привычку в семье, очень меняют отношение ребенка к самому себе, к своему телу (при эмоциональном, физическом насилии или инцесте), к миру и близким людям.
Унижение и бесправие, ощущение небезопасности в собственном доме, неспособность защитить то, что ребенку дорого, озлобляет его и делает подозревающим окружающих, избегающим или агрессивным по отношению к ним. В его представлении мир перестает быть расположенным к нему и безопасным, особенно мир близких отношений, либо выдает ему разрешение также взламывать границы других людей, поскольку такое поведение родителей создает для ребенка новую естественную норму под названием «границ нет». Особенно если взламывающему что-то очень нужно, или у него к этому, как он полагает, есть веские основания.
Такой ребенок, а потом и взрослый, с одной стороны, будет очень щепетилен в отношении своих и чужих границ, потому что помнит, как это неприятно и страшно, когда их нарушают, к тому же ему так не хочется идентифицироваться со знакомыми с детства нарушителями, с другой, сам того не замечая, будет нарушать их по отношению как к себе самому, так и к другим людям.
