— Что ты несешь? — завопил я. — Вообразил себя на трибуне, да? Ха! Позволь мне самому решать, как мне думать и что делать!
— Вот как, прекрасно, — с готовностью согласился Палму и отступил на шаг в сторону, словно умывая руки. — Тогда разбирайся в этом деле сам. Тем более что ты эту кашу и заварил.
Такое ложное и несправедливое обвинение просто ошеломило меня. Это я-то? Да я ни сном ни духом… Ведь это стечение обстоятельств, цепь злополучных случайностей, цеплявшихся одна за другую, о чем я уже писал в первой главе. Правда, тогда я еще не знал, сколько этих обстоятельств вместилось в такой небольшой отрезок времени. Но, даже и не зная, я содрогался при мысли, что комиссар Палму может сию минуту оставить меня один на один с этим кошмаром.
— Нет, нет! — пошел я на попятный или, лучше сказать, побежал. — Нет, что ты! Делай как знаешь. Пожалуйста, пусть все будет: человеческое достоинство, борьба и все прочее. Но ты должен продолжать расследование. Мне необходимо — то есть я хотел сказать, что ты можешь совершенно располагать мной.
— Да, насчет времени, — сказал профессор, возвращаясь к делу, и посмотрел на часы. — Сейчас около двух. Здесь он шесть или семь часов…
— А до того — в парке, ночью, на сырой земле, — поторопился я внести свою лепту.
— Средняя ночная температура — плюс три, то есть никак не ниже нуля, — сообщил Палму, и я удивился, когда и откуда он успел выудить такие сведения.
— Не могу утверждать, — просто сказал профессор, — могу лишь предположить. Скажем, это случилось между одиннадцатью и часом ночи. Примерно в двенадцать, мне кажется это наиболее вероятным.
— Значит, в двадцать четыре ноль-ноль, — повторил Палму и взглянул на часы.
Уже потом, позже, оказалось, что профессор угадал тютелька в тютельку. Большого ума человек, хоть и думает, что все преступники — больные люди. Впрочем, он ведь имеет дело только с умершими преступниками.
Но тогда я об этом не думал. Уставившись на часы Палму, я похолодел при мысли, что двадцать четыре ноль-ноль — это время, когда уходят в набор воскресные газеты. Это был последний срок, назначенный мне шефом полиции. И губернатором. И министром внутренних дел.
В дверь постучали. Водитель, войдя, лихо щелкнул каблуками.
— Вас вызывают, — обратился он ко мне.
— Ага, начальство вызывают, — заметил Палму и поблагодарил профессора. — Ну все, нам пора уходить.
— А вещи? — забеспокоился Кокки.
— Положи в пакет, — резко бросил Палму.
— А отпечатки пальцев? — заволновался уже я. — Разве мы не должны взять его отпечатки для ифенди… идентификации?..
