– Пусти меня, Ростислав Володаревич, пусти! – еле слышно умоляла она. – Не могу я с тобой пойти, не могу!
– А я тебя отпустить не могу! – отвечал Ростислав и торопливо целовал ее в губы, она пыталась отвернуть лицо, но тщетно. – Бог простит! Пойдем!
– Не пойду! Не могу! Я над собой не вольна!
– Я тебя зову, с меня и спросится! Все грехи на себя беру, и прошлые, и будущие, пойдем!
– Нет!
Видя ее трепет, Ростислав мог понять ее отказ только как боязнь греха, которому сам не придавал большого значения: если грехов избегать, то и жить невозможно. Не слушая ее больше, он подхватил Прямиславу на руки и понес к сеням, и отроки в изумлении шарахались в стороны, давая ему дорогу. Прямислава билась, не веря, что он действительно готов увезти ее силой, и не решаясь кричать.
Ростислав вынес ее на крыльцо, и она увидела над собой звезды; видела ли она их хоть когда-нибудь раньше? Но и в звездах она угадала недремлющие Божественные очи. «И расточала блудодеяния свои… И оскверняла себя… И она сделалась позором среди женщин, когда совершили над нею казнь…»[13] Прямислава будто наяву слышала над собой голос сурового судии, звучащий прямо с ночного неба. Могла ли она еще три дня назад вообразить, что эти страшные слова скажут о ней?
Ростислав опустил ее на землю возле кибитки, уже приготовленной в дорогу.
– Я не поеду, нет! – Прямислава оттолкнула его и отступила, готовая даже кричать и разбудить всех в тереме, но не поддаться больше этому безумному наваждению. – Не поеду, не зови меня!
– Скажи, ты не любишь меня? – Ростислав крепко взял ее за обе руки, и по его горячности видно явственно, что он привык всегда настаивать на своем.
– Я не себе принадлежу. Кем бы я ни была, мое бесчестье и других погубит. И на тебя большую беду навлечет, а мне и вовсе хоть в омут головой. Князь…
– Уж не князем ли Юрием здесь запахло? – Ростислав яростно тряхнул ее, и Прямислава испугалась. – Говори! Намекала мне ключница, что ты из его теремных подружек, я не хотел верить!
– Нет! – Прямислава рванулась, разгневанная, что ее ставят так низко.
– Если не он, тогда кто?
– А Бог! Этого тебе мало?
– Не верю! – яростно твердил Ростислав. – Бог – это для старух старых, для княгини твоей, что двух слов связать не может, вот им – Бог! А ты – молодая, красивая, горячая – да тебе грех в монастырь запереться, вот это грех! Поклянись, что тебе до Юрия дела нет!
Прямислава молчала. Дать такой клятвы она не могла, потому что Юрий был ее законным мужем.
