– Ты, волчий внук! – презрительно бросал ему старший брат Владимирко. – Дед твой – поганый нехристь, да еще и оборотень!
Владимирко и Ярослав были старшие сыновья перемышльского князя от его первой жены, черниговской княжны. И в тот самый год, когда хан Боняк волчьим голосом заклинал победу, овдовевший к тому времени Володарь взял в жены дочь Боняка, надеясь покрепче привязать дикого, алчного и ненадежного союзника. При крещении Айбике получила имя Юстина. Ее единственный сын, на четверть угорец[1], наполовину половец, уродился среднего роста, смуглым, с черными волосами и выступающими скулами. Красавцем его трудно было назвать, зато он рос здоровым, подвижным и сообразительным. Поначалу Володарь только забавлялся, глядя на выходки своего «половца», но постепенно привязался к нему и полюбил сильнее двоих старших. А Ростислав не спускал братьям насмешек и отважно кидался на них с кулаками. И нередко выходил из этих схваток победителем, поскольку отличался крепостью, быстротой и напором.
– Князь растет! – с удовольствием приговаривал Володарь.
Ростислав очень любил Сказание о хане Боняке. Десятилетним мальчиком он собирал себе в детинце такую же малолетнюю дружину и играл в ту давнюю битву. Хана Боняка, конечно, представлял он сам: сначала выл, потом обещал войску победу. Затем кто-то из мальчишек, изображавший батура Алтунопа, должен был выйти к вражескому войску, выпустить одну стрелу и вернуться, а там уж сам «хан Боняк» начинал сражение. Поначалу он обманывал «угорского короля» притворным отступлением, заманивал его в ловушку, а после ударял в тыл, рассеивал вражеское войско и брал огромную добычу!
Так они воевали, пока однажды игру «в Боняка» не увидел настоятель Иоаннова собора отец Овксен и не устроил Ростиславу выговор.
– Ведь хан Боняк, поганец безбожный, не просто так выл, а волшбу бесовскую творил! – исторгал он громы праведного негодования над повинной черноволосой головой княжича. – Злых духов он призывал, чтобы они сатанинской силой ему в битве помогали! Христианину и помыслить о том невместно, не то что подражать! Кайся теперь, чадо, проси прощения у Господа, что по детскому неразумию в такой грех впал!
Ростислав каялся, но где-то в глубине сознания жила мысль: ведь Боняк действительно одержал победу. А хотя бы и волхвованием! Мальчик с детства знал, что за обладание волостью[2] придется постоянно воевать и со своими, и с чужими. Бог в эту борьбу не вмешивается, а значит, надо справляться как получится.
