– Теперь ничего нам не страшно, никакие полки! – добавил другой боярин, с широким золотым поясом на толстом брюхе. Позже Прямислава узнала, что его зовут Немир Самсонович, а прозвище он носит Золотой Пояс. – Без князя не битва, а одна беда, а с князем не беда, а битва!
Народ радостно кричал, и Прямислава некстати вспомнила, как Туров призывал к себе Юрия. Тоже вот так, должно быть, кланялся, просил владеть и судить, клялся в верности. Но все же захват чужих городов – дело очень рискованное. И в Белзе наверняка есть сторонники прежнего князя Ярослава. Сейчас они молчат, но что будет, когда оба старших Володаревича встанут под стенами города с войском?
– Видит Бог, не хочу я пролития крови, хочу мира в Червонной Руси! – ответил Ростислав. – Бог милостив, может, еще решу с братьями дело без кровопролитий. Но если уж придется нам биться, я вас не выдам, но и вы меня не выдайте!
Толпа проводила его с дружиной на посадничий двор, рослый боярин Ян Гремиславич объявил, что готовит пир для нового князя и всех «лучших людей». Прямислава и Забела, поднявшись в горницы терема, смогли перевести дух.
Но – увы! – только обширными размерами посадничий двор и мог похвалиться. При недавнем возмущении против Стужайлы толпа разграбила его подчистую, двери были сорваны с петель, даже лавки кое-где оказались поломаны. Все хоть сколько-нибудь ценное нашло себе новых хозяев, и в горницах на девушек глядели голые стены, голые лавки и окна без переплетов – слюда тоже кому-то пригодилась. Прилечь отдохнуть оказалось негде. Вся челядь, пользуясь случаем, разбежалась, и Прямислава с Забелой просто сидели на уцелевшей лавке, слушая, как жители Белза радостно гомонят во дворе, пока отроки расседлывают коней. Обеим хотелось поесть, помыться, выспаться и отдохнуть после ночи в седле.
Ростислав распоряжался где-то внизу, и через разоренное окно иногда доносился его голос. В первую очередь он был обязан позаботиться о сене для лошадей, потом о хлебе для дружины, и только после этого о себе. Сено и овес белзские купцы вскоре привезли в качестве первой дани; отроков позвали во двор боярина Яна, где для них уже накрывали столы. В горницу явились две бабы, тоже из Яновой челяди, принесли пирогов в тряпочке, молока в кринке и остывшей каши в горшочке. Это было не совсем то, чем следовало угощать будущую перемышльскую княгиню, но Прямислава не стала привередничать. Пока они с Забелой ели кашу, от торопливости сталкиваясь ложками в тесном горшке, бабы осмотрели горницы, поохали над разорением, ругая на все корки посадника Стужайлу, и ушли. Вскоре они вернулись, неся широченный, хотя и помятый долгой жизнью тюфяк, два овчинных одеяла и тощенькие подушки. Из всего этого они соорудили лежанку прямо на полу, а сами пошли вниз греть воду для мытья.
