– Может, тебе бы с братьями сперва помириться, а, княже? – предлагал другой боярин, из старинной волынской знати, Земислав Премыслич.
– А как мне с ними помириться прикажешь, ведь я с ними не ссорился? Если понимают, что нам между собой теперь драться – хуже смерти, то, слава богу. А если не понимают, то словами их не убедишь. Нет, или они мне шею свернут, или я им, пока не успокоимся. И выход вижу один: стать сильнее, чтобы они и не лезли. Чтобы им свои города войска не дали, потому как помирать напрасно никому неохота. А для того мне или с Андреем владимирским, или с Вячеславом туровским надо побыстрее договор утверждать. Лучше с Андрея начать – он и так пуганый. Да и ближе он. Сейчас к нему поеду, а оттуда уж прямо в Туров.
Бояре вздыхали. При всем своем уме и опыте они не могли ничего посоветовать двадцатилетнему парню, который по праву рождения и по отцовскому завещанию оказался владыкой Перемышля, отвечающим за все.
– Может, если с Андреем владимирским хорошо сговоришься, и не надо будет на Вячеславовой дочери жениться, – вздохнул Земислав. – Все-таки венчанная, мужняя жена, а муж еще жив – зачем нам такая княгиня?
Ростислав не отвечал. Все это было верно, но за разговором о Турове ему невольно вспомнилась девушка, которая к Турову, собственно, не имела отношения – послушница Крестя из берестейского Апраксина монастыря. Вспоминая о ней, он понимал: да если бы ангел небесный предложил ему придумать для себя самую лучшую невесту, он придумал бы именно такую. Стройную, красивую, смелую, умную, владеющую собой и в то же время готовую ответить на его любовь. Это ей надо было бы родиться княжной, и она украсила бы собой любой из русских городов!
Дочь Вячеслава туровского, которую он видел рядом с Крестей, казалась привлекательнее других невест лишь благодаря Кресте – на нее словно падал отсвет красоты той, другой. Ростислав понимал, что жить ему придется не с Крестей и что разница между той и другой сделает его супружество только более тоскливым, – но ничего не мог с собой поделать. Мысль о поездке в Туров к Вячеславу казалась заманчивой уже потому, что давала слабую, призрачную надежду увидеть Крестю или узнать, что с ней. Вероятно, она давно уже отправлена назад, в Берестье, и даже, может быть, успела принять постриг, но… Но Ростислав собирался во Владимир, а оттуда в Туров, и сердце учащенно билось при мысли об этом городе.
Бояре Червенской земли, старосты Перемышля и знатнейшее духовенство собирало, как положено, целое посольство, которое должно было сопровождать князя. Во Владимир послали гонца. Андрей ответил, что будет рад принять гостя, но просил приехать с малой дружиной, чтобы не тревожить народ. Наиболее осторожные из перемышльских бояр испугались, заподозрив предательство, но Ростислав отмахнулся: Андрей, скорее всего, сам боится большого войска.
