Вот оно! Звенигородский князь тоже терпеть не может Ростислава, а это уже кое-что!
За стеной что-то гулко ударило в бревна – похоже, бросили деревянный ковшик. Причем бросали, надо думать, не в стену, да промахнулись. Значит, Владимирко звенигородский…
Крики перешли в пронзительный отрывистый визг: не иначе как соперницы вцепились-таки друг другу в волосы. Не обращая внимания, Юрий вышел в сени и крикнул челядь – готовиться к отъезду в Звенигород. В голове носились какие-то обрывочные мысли, додумать которые он мог и по дороге. Главное – не мешкать, ведь просьба о разводе уже в пути!
* * *
Не имея лишних лошадей, в Звенигород Юрий приехал только на седьмой день. Во всех церквях еще справлялись поминальные службы, заказанные благочестивым наследником, а князь Владимирко носил черный плащ и черную шапку в знак своей скорби. Черный цвет ему приходился исключительно не к лицу, как сразу заметил щеголеватый Юрий: Владимирко был высок, худощав, на бледном лице с длинными рыжеватыми усами сидело множество желтых веснушек. Но вслух учтивый гость, конечно, ничего не сказал, наоборот, придал своему лицу выражение почтительной и сочувственной скорби.
Приезду нежданного гостя Владимирко удивился, но принял его весьма радушно.
– Пиров, уж извини, не даем сейчас, пока по батюшке печалуемся! – говорил он. – Но в остальном будь мне как брат, Юрий Ярославич, дорогой! Ведь Господь учил нас всякому стучащему отворять, особенно тех привечать, кто тяготы и утраты понес горькие!
Это был намек, и Юрий немедленно откликнулся:
– Да уж, беды мои тяжкие! Господь гордыню наказывает: хотел я к небесам взлететь, теперь вот разбитый лежу!
– Не кори себя, Юрий Ярославич, твоя вина невелика. Таков подлый люд: сегодня зовет тебя на княжение, завтра отрекается! Кто им, черной чади, больше сребреников даст, тому и продадут! Мне ли не знать!
– Ты-то счастлив, Владимирко Володаревич: живешь в чести и богатстве, и жена-красавица при тебе, голубка белая… – Юрий бросил влажный взгляд на княгиню Аграфену, сидевшую возле мужа.
Это была невысокая, полнотелая женщина, на какую он никогда бы и не взглянул, но сейчас в глазах Юрия читались умиление и нежная братская любовь.
– Да уж, надо и за то Господа благодарить, что есть у нас! – с унылым смирением согласился Владимирко. – И не думать, что-де могло бы все и получше обернуться! И в Священном Писании сказано, что старший сын за отцом все имение наследовать должен, а мой Иаков и козлят отцу не зажарил, и право первородства у Исава отнял!
