примат инстинкта над разумом, предания над наукой
антиинтеллектуализм: "на дураках мир держится"
национализм, который, однако, легко оборачивается национальной изменой, антипатриотизмом. (Этот феномен часто наблюдался в ХХ в., случалось и мне видеть его воочию)
непризнание за людьми никаких прав, за исключением "права" быть послушным быдлом в руках неких избранных
Оба выделяемых генеральных направления легко прослеживаются через всю историю человечества. Либеральное учение слышится уже в речах Солона, Перикла и Демосфена, в проповедях пророка Исайи и апостола Павла, в лозунгах Гракхов и популяров начала римских гражданских войн. Умерев вместе с Катоном Утиченским и Цицероном, оно возрождается в рационалистических ересях и республиканских трактатах гуманистов, например Колюччо Солютати, а уже с XVII века закрепляется в освободительных движениях гёзов в Нидерландах и вигов в Англии, в философии Просвещения, в идеалах и декларациях Американской и Французской революции. В Лиге борьбы против войны и хлебных законов Кобдена и Брайта и Альянсе Социалистической Демократии Бакунина, и, наконец, в марксизме и Интернационалах.
Второе - реакционное - направление тоже известно от века, т.е. с начала времен, о которых мы имеет письменные свидетельства. Оно в апологетических текстах всего Древнего Востока, в христианской патристике (особенно у Тертуллиана). В императорском Риме реакционная литература еще словно стыдится оправдывать гнуснейшую политическую практику, зато расцветает полным цветом в Византии (Иоанн Дамаскин, Кекавмен). В Западной Европе их идеологические эквиваленты - Бернард Клервоский, доминиканцы, а затем иезуиты и другие герои контрреформации. Прямая ветвь развития от них идет к реакционерам XIX в. де Местру, Бональду, к реакционерам "конца века", все более приобретающим фашистский облик (черносотенство, нацизм, на новом этапе - фундаментализм и "Память").
Обрисованное разграничение крайне просто и ясно. Нужно, стало быть, твердо встать на сторону добра, правды, свободы и разума против зла, лжи, угнетения и мракобесия. Надо бороться с ними до полной победы, чем полнее тем лучше. Однако более тщательный анализ показывает странную закономерность. Когда силы добра, свободы и разума приближались к полной победе, они начинали зловеще приобретать черты своих врагов, иногда только по существу, с сохранением внешнего "левого" декорума, а иногда, если "перевертывание" длится достаточно долго, с постепенной идеологической перекраской в противоположные политические цвета. Например, что, казалось бы, более враждебно авторитарному деспотизму, чем популярское движение в консульстве Тиберия Гракха (139 г. до н.э.). Между тем, именно это движение в течение последующих 100 лет превратило гордую республику в гнусную цезаристскую деспотию, пролив при этом реки крови. Правда, еще долго (целые столетия!) тираны, стоявшие у власти в Римской империи, прятали свою деспотическую "праворадикальную" власть за республиканскими декорациями и лишь к моменту распада страны расхрабрились на принятие откровенно монархических внешних форм. Сходную эволюцию проделала практически все средневековые итальянские городские тираны, вначале выдвигавшиеся как борцы с патрициатом, затем - как "вожди народа" (capitano del popolo), и в конце концов приобретавшие титулы герцогов и роднившиеся со старой знатью (типичный пример: флорентийские Медичи).
