«От него можно всего ждать», — подумал я, вспоминая поступок Дориа с Антонио.
Я положил руку на плечо Лауренцио и сказал:
— Успокойтесь. Я буду делать доклад в «Совете по делам Хазарии»[114], и я уверен, что мне удастся вас защитить.
Они меня благодарили, но мои слова не рассеяли их опасений. Я заметил, как сильно взволнованы были стрелки и матросы, и подумал, что это добром не кончится.
Я перевёл беседу на кавказские события, и мои слушатели успокоились. Вокруг было безлюдно; налево — синяя гладь моря, направо — жёлтая, выжженная солнцем крымская степь. Вдали показался всадник. Спутники мои распрощались со мною и свернули о прибрежной дороги в степь, с намерением войти в город через северные ворота; там был рынок. Громадное белое, как вата, облако повисло над Каффой. Я подумал: дурной знак — будет «гроза», а всё-таки я постараюсь на пути в Геную образумить Дориа.
Вечером я хотел поехать на «Сперанцу». Мне хотелось побеседовать е нашим добрым капитаном о настроений команды судна. Но над городом разразилась гроза. Из окна дома, где я жил, я видел, как порывы ветра высоко подымали зеленоватые волны с белой гривой и бросали их на чёрные круглые бока «Сперанцы», — и она то низко кланялась городу, то гневно вздымала грудь над волной, словно готовясь к прыжку, но цепь её крепко держала на месте, и «прора» судна вновь глубоко уходила в воду. «Тяжело сейчас на судне», — подумал я и вспомнил красавицу-зихийку, купленную Чезаре в Пецонде. Старик-капитан жалел её: в моё отсутствие устроил девушку с дуэньей в моей каюте. Он мне говорил, что она часами сидит на корме и безмолвно смотрит в сторону Кавказа. Старуха ухаживала за ней как за больной. Она знала греческий язык очень слабо: научилась ему в Пецонде за год рабства. По вечерам рассказывала скучавшему на стоянках то в Мапе, то в Каффе капитану про быт зихов. Она знала отца Мариам, так звали девушку. Отец отвёз её после смерти матери на воспитание к старшей своей дочери. Она была замужем за убыхом и жила в Хосте на берегу Понта. Отец был уже стариком и очень любил маленькую Мариам, часто приезжал через перевал с Копы. Девочка научилась в Хосте рукоделию. В Хосте есть генуэзская фактория и одна добрая генуэзка от скуки научила Мариам плести красивые кружева. Когда отец привёз её обратно в родную землю темиргоевцев, все девушки завидовали её искусству шить одежду, вышивать её узорами, а особенно плести неведомые для зихов кружева.
