— И не нужно, — пробурчал он и отвернулся от меня.
Случайно прерванный осмотр города мы не возобновляли на следующее утро, а поспешили за город, в ставку Тимура; нас известили, что мы должны участвовать в торжественном въезде победителя в столицу поверженного врага.
Джовани имел вид побитой собаки и, чтобы загладить свою вину, подарил Антонио, который ходил с забинтованной головой, ковёр, залитый его кровью.
Чезаре сделал Джовани жестокий выговор и указал, что люди, столь неуравновешенные, не могут занимать ответственных должностей, и он, Чезаре, берёт назад обещание, что представит ему дожу в субпрефекты водной из генуэзских факторий на Понте; при этом он прибавил, что дружба их от этого не должна измениться.
Антонио же он пообещал, что если он ещё раз забудется в присутствии господ своих, он его немедленно продаст восточным купцам.
Услышав это обещание, я твёрдо решил освободить Антонио при первом удобном случае.
Затрубили боевые трубы. И началось торжественное вступление Тимура в столицу побеждённого хана Кипчакской империи. Авангард в роскошных одеждах, на лучших конях, растянулся на четверть мили. За ним везли красно-жёлтое знамя Тимура. Сам он на любимом коне в простой тёмной одежде казался дервишем, окружённым всеобщим поклонением. По бокам ехали эмиры. Пленное знамя Тохтамыша колыхалось позади гиганта-азийца. Шествие замыкалось бесконечными рядами воинов.
Я ехал поодаль сбоку. Мой приятель эмир Ахмат-бей не отставал от меня. Мы с ним почему-то подружились; он был близок к Тимуру; он заведовал отрядом его личной охраны; в Ираке он спас хану жизнь, снёсши голову иракцу, уже взмахнувшему саблей над головой Тимура, Эмир, наклонившись ко мне, прошептал:
— Проследи, куда Тимур смотрит часто.
— Трудно, друг: вперёд на город…
— Ну, да, конечно; ну, а всё-таки присмотрись.
— Ничего не вижу.
— Ну, а видишь впереди вон ту бородатую бритую голову на копьё, самую первую из всех голов на копьях?
— Вижу.
— Это голова главного знамёнщика Тохтамыша. Помнишь, накануне боя вечером в ставку привозили закутанного человека? Я с тобой тогда разговаривал?
— Помню, помню.
— Ну, так это был наш шпион, который большой суммой золота, по приказу Тимура, сумел подкупить через лазутчика его, — при этом эмир показал глазами на голову, — он должен был в разгар боя бросить знамя. А ты знаешь ведь, что во время боя оно около Тохтамыша должно быть: знамени нет, — нет и Тохтамыша. Так все кипчаки и подумали, когда этот изменник бросил знамя… А последствия тебе известны.
