На следующий день войска продвинулись на 30 миль. Вечером далёкое зарево указывало место погибшего города.
Наступление войска в двести тысяч всадников шло широкой полосой в восемьдесят миль.
Вечером азийцы повернули на север к Маджару, куда бросилась часть войск кипчаков и Тохтамыш. Впоследствии в Каффе мне передавал крымский татарин, бывший в свите побеждённого хана, что Тохтамыш прискакал с поля битвы на Тереке с несколькими мурзами, вбежал во дворец прямо в опочивальню, бросился на кровать и уткнул лицо в подушки. Пролежав так минут десять, он вскочил и велел вьючить свои сокровища и отправлять их на север в Сарай. Две его любимые жены были посажены на быстрых, как ветер, иноходцев и отправлены в степь. Потери кипчаков татарин считал в 80 тысяч.
Я понял, что влекло азийцев на Северный Кавказ. Громадная добыча после битвы на Тереке в лагере татар досталась победителям. Лучшая её часть была немедленно же отправлена караванами под надёжным конвоем в Самарканд. Тыл у азийцев был организован хорошо: в завоёванных областях сидели с отрядами губернаторы, старавшиеся управлять краем с помощью местных дворян, оставшихся в живых после прохода азийских войск. Сношения с губернаторами и, наконец, со столицей азийцев, с Самаркандом, поддерживались государственной почтой; частным лицам, купцам запрещено было ею пользоваться; она служила для пересылки указов хана, донесений ему, для путешествия послов и чиновников и для других государственных целей; содержание почты возлагалось на жителей тех мест, где устраивались почтовые станции, или по-турецки «ямы»[91]; за это они освобождались от других податей и повинностей.
Азийцев ожидала очень большая добыча в самом богатом городе Северного Предкавказья в Маджаре.
Тимур считал, что один из самых верных военных приёмов — это преследование разбитого противника по пятам: уже через два дня авангард был под стенами Маджара. Но город был почти пуст.
Главные силы быстро подходили к Маджару, но там уже успел основательно похозяйничать двадцатитысячный авангард: над городом стояло облако дыма от многочисленных пожаров. Этот громадный город растянулся и длину на 15 миль по реке Куме, вытекающей из страны кабертаев и впадающей в море Гирканское[92]. Чтобы объехать город, надо было, по словам одного маджарского старика, употребить день и ночь. Нас поражало обилие караван-сараев и обширных при них торговых складов. Я зашёл в один из них. Ворота были разбиты, всюду видны были следы разгрома и даже попытки поджога; это был склад шерстяных восточных тканей и ковров; один я выбрал для себя. По словам моего приятеля эмира, это был тебризский
