Через полчаса три лодки, наполненные людьми в нарядных одеждах, отчалили под звуки медных труб от «Сперанцы».
Почётный караул из алебардщиков[34] встретил нас у пристани.
Нас проводили в роскошный дом префекта. Среди красивого перистиля[35], среди роз и букса бил фонтан чистой горной воды; ещё в древности за 8 миль в Пецонду была проведена вода из горного источника[36]. При доме была баня. Искупавшись, Чезаре со свитою и алебардщиками посетил губернатора Пецонды, родом грузина.
Вечером в доме префекта состоялся торжественный ужин; на нём присутствовал губернатор, нотабли города, знатные генуэзские купцы и греки. Мы восхищались замечательным холодным блюдом из рыбы, которую никто из нас никогда не ел. Она ловилась по соседству в реке Бзибе[37]; к ней был подан соус из сметаны, сбитой с оливковым маслом, специями и каперсами. Звали повара, благодарили его за искусство. Чезаре спросил хозяина разрешения поднести ему большой бокал санторинского вина. Курица, жаренная на вертеле, густо усыпанная перцем, начиненная каштанами, заливая (вареньем из барбариса, вызвала и восхищение, и «особую жажду»: вино полилось в бокалы; тосты шли за тостами. Я считал блюда: их было 12. Из сладких блюд всем понравилась многоэтажная «паста» из мелкотолчёных абазгийских орехов и сдобных толчёных сухарей, с прослойкой из сушёного винограда без косточек; всё это было обильно сдобрено мёдом, запечено на блюдах; «паста» эта поливалась подливкой из подогретых, растёртых с мёдом добела желтков с крепким санторинским вином.
Я часто слышу, как дорогая моя Мадалена говорит соседке: «Горе моё: всё удаётся мне из любимых мужем пецондских блюд — не удаётся только одно: не могу достать в Генуе на рынках хорошей макрели[38]».
— Мадалена! Мадалена! Разве наше счастье от макрели зависит?
На другой день мы осматривали город.
Улицы были узкие, мощёные. Дома все были каменные, крыши черепичные. На дворах чёрными свечками стояли кипарисы, вокруг них иногда кустились розы; было множество веранд, увитых виноградом. Всюду журчала вода из водопроводных глиняных труб. Много было двухэтажных домов. Всюду чувствовалась греческая рука: портики, колонны с капителями, кое-где искалеченные статуи. Стены города не были высоки; башни были римского стиля.
Древний город — он вёл издревле большую торговлю. Древние географы звали его «Великим Питиунтом». Варвары: «иниохи», «русы», римляне, персы его дотла сжигали, и он снова почему-то возрождался. Его что-то могучее питало. И это могучее было — не Абасгия, а развитая торговля с Азией.
