Наконец, вдоль увитой цветами стены продефилировали одиннадцать молоденьких женщин. На руках они держали малюток, родившихся в этом году. И тут же следом двинулась техника. Девушки, стоявшие на медленно движущихся платформах, принялись осыпать всех конфетти и золотым дождем.
Было жарко, но не душно — чувствовался сухой горячий воздух, характерный для северной части пустыни Негев. Хотя время подошло к шести часам вечера, солнце еще стояло высоко, и дети весело скакали в клубах пыли, поднятой машинами. Все поднялись и стали отводить детей подальше от гусениц. Дети трактористов восседали вместе со своими отцами в кабинах. За рулем хлопкоуборочного комбайна сидел бронзовотелый юноша, ничем не выдавая своей радости от того, какое впечатление он производит на остальную ребятню, а главным образом — на девчонок, многие из которых были в белых платьях, подчеркивавших их красоту и молодость.
Хор в это время пел: «В наших амбарах полно пшеницы, в бочках полно вина, а в домах играют дети», — и Аарон подумал, что еще никогда слова песни так не соответствовали действительности. Глядя на происходящее, трудно было предположить, что газеты пестрят статьями о финансовых трудностях кибуцев по всей стране, а в кнессете, особенно в комиссии по образованию, постоянно обсуждают их проблемы. Моше успел рассказать ему, что они помогают всем, особенно другим кибуцам, обремененным долгами. Члены кибуца могли себе позволить и отдых за границей, а дети их жили отдельно от родителей не из-за финансовых трудностей, а исключительно из-за решения совета кибуцев, где преобладали консерваторы.
Аарон, продолжавший выглядывать Оснат, увидел, что рядом с ним стоит Дворка, прикрывая глаза ладонью от солнца. Она держала за руку малыша лет пяти. Аарон подумал, что этот ребенок мог быть сыном Оснат и внуком Дворки. Он заметил, как она состарилась с тех пор, как он видел ее в последний раз. «Ей уж, пожалуй, за семьдесят», — сказал он за ужином Моше, и тот, утвердительно кивнув, ответил: «Семьдесят два».
С тех пор как Аарон был в кибуце последний раз, прошло уже восемь лет. Получив приглашение на двойной праздник — юбилей кибуца и Шавуот, он сразу подумал об Оснат. С последней их встречи прошли годы. Сколько точно, он не знал, но силился вспомнить. С одной стороны, он, даже будучи депутатом кнессета, не упускал случая упомянуть о том, что его молодость прошла в кибуце, а с другой — всякое воспоминание о нем наполняло его сердце грустью. С каждым разом ему было все труднее приезжать сюда. По телефону Моше сказал: «Имей же совесть — пятьдесят лет не каждый день случается!» Удивительно, но в этот раз он даже не заставлял себя приехать. Ему хотелось увидеть Оснат, однако вместо твердого согласия он все же произнес ничего не значащее: «Я постараюсь». С утра он съездил по делам в небольшой городок и лишь на обратном пути в последний момент резким движением руля направил машину на дорогу в кибуц.
